Наше смутное время Горбачева и Ельцина останется в истории как великое, до сих пор чудом кажется, что удалось свалить такой жестокий и тупой режим, как власть советов. Ценой фатальных ошибок и вопиющих глупостей, ценой жульнической приватизации и развала СССР. Это счастье, что не случилось гражданской войны… Я поддерживал реформаторов, хотя и видел их ограниченность, демократическое движение развивалось контрастом к скуке мертвящего режима Брежнева — Андропова, к каменным мордам в президиумах, ко лжи о бесконечных достижениях, а уж коммунистическими идеалами в КПСС и не пахло. После отставки мне удалось прикрепиться к парторганизации в АПН (там над Московскими новостями трудился под этой крышей наш коллектив, строчивший тезисы для активных мероприятий разведки), но после бегства предателя Гордиевского, видимо, я угодил в число неугодных, посему был переведен в парторганизацию по месту жительства. После не слишком мучительных разводов и разменов мы с Татьяной оказались в уютной квартирке на улице Готвальда (ныне Чаянова), во дворе дома композиторов с живописной помойкой и мужиками, режущимися в домино. Сей дом попадал в партийную орбиту вместе с известным домом, где тогда жили Ельцин и многие номенклатурщики. В этой парторганизации меня даже назначили замом по идеологии, там я яростно выступал в защиту перестройки, иногда пугая некоторых старых партийцев. В 1989 году я уже не чувствовал себя коммунистом, хранить билет (то ли на вечную память, то ли на всякий случай) я не стал и честно сдал его и вышел из партии. Но наши победы при коммунистах не исчезли из моего сердца.
Благословенна ты, о la paloma,
Вино в бокале…
Мы сидим в уютном ресторанчике на Коста-Брава с моим приятелем Мигелем, сыном испанских эмигрантов, ныне солидным журналистом. Он вырос в России, он на себе прочувствовал советский режим, он и сейчас работает в Москве и живет на два дома. Городишко Святого Феликса очарователен, почти прямо у нашего носа по желтому песку бродит альбатрос, он весьма зажирел и, наверное, не читал нашего «Буревестника», который гордо реял над морем. Я бросаю ему крошки, и он радостно их поклевывает. На курортах идет к концу летний сезон, большинство ставен в домах и модных кондоминиумах наглухо опущены. Рядом красавец отель «Ла Гавина» («Чайка»), в котором любил останавливаться диктатор Франко, вдоль моря тянется меж скал, оседланных живописными виллами, извилистая тропа, на ней можно жить и умереть. Альбатрос все бродит и бродит (что он там нашел среди песчинок? что-то драгоценное, невидимое нашему глазу?), добрый, жирный альбатрос… Гражданская война осталась где-то в закоулках истории, народ не бедствует, но и не жирует (кроме богачей), жизнь прекрасна, особенно когда нежное море и столь же ласковое солнце. Гражданская война… Мигель рассказывает, что, оказывается, мудрецы Сталин и Ворошилов разбирались в хозрасчете и аккуратно подсчитывали все советские расходы на Испанию. Как известно, с согласия испанцев в СССР с помощью разведки НКВД было вывезено в Союз испанское золото. Представляю, как оба вождя мусолили карандаши и вычитали из этого золота командировочные и отпускные нашим добровольцам, не говоря уже о военной технике. Очень разумно, говорят мне, откуда деньги у бедной Страны Советов? Наверное, разумно, разве американский ленд-лиз обошелся нам бесплатно? Но мне почему-то противно, словно измазали дерьмом, слава богу, что этого не знали герои-добровольцы — может, их и расстреливали за счет испанского золота?