Продуктивной была беседа нашего начальника Генштаба М. А. Моисеева с министром обороны ФРГ Г. Штольтенбергом, касавшаяся в основном вопросов, связанных с условиями пребывания в Германии наших войск. Канцлер отметил в этой связи важность использовать в полной мере открывающийся шанс наладить по-настоящему хорошие контакты между бундесвером и Советской Армией.
Подводя итоги, Президент СССР подчеркнул, что характер советско-германских отношений становится сейчас таким, что позволяет, не теряя времени, двинуться вперед. У обеих сторон есть большие резервы и есть высокая степень понимания, что новое сотрудничество, шаги по пути к качественно иным, дружественным отношениям во всех сферах отвечают коренным интересам наших народов, будут иметь важнейшее значение для мира и стабильности в Европе. Сейчас надо сосредоточиться на практической работе, говорил М. С. Горбачев. Надо действовать так, чтобы все видели происходящее движение вперед. После долгого периода отчужденности мы вышли на новую фазу отношений, теперь в центре наших забот находится то, что объединяет, ведет к новым горизонтам.
На следующий день М. С. Горбачев с супругой вылетел в родные места канцлера в Рейнланд-Пфальце. Г.-Д. Геншер же пригласил Э. А. Шеварднадзе в свою родную деревню под Галле. Отношения между канцлером и Президентом СССР, между нашими министрами иностранных дел становились все более тесными, доверительными, человеческими. Это не могло не радовать. В политике это всегда большой капитал. Была бы политика.
Для меня поездка в Бонн была примечательна возможностью вновь увидеть почти всех моих друзей и добрых знакомых из финансового и делового мира. Во время прошлых кратких командировок в Бонн встретиться и поговорить с ними времени обычно не было, да и не сидят капитаны немецкого бизнеса в Бонне. Но на вечернем приеме в честь нашей делегации в новой правительственной резиденции «Петерсберг» все они были. Я смог перекинуться парой слов и с руководителями «Дойче Банк», и с президентом «Дрезднер Банк», и с членом Восточного Комитета немецкой экономики Вольфом фон Амеронгеном, и с Дитером (концерн Маннесман), и со многими другими. За столом моим соседом был премьер-министр Северного Рейна — Вестфалии Рау, вспоминавший о своих беседах с А. Д. Сахаровым и делившийся впечатлениями о внутреннем состоянии нашей страны и действиях наших основных политических фигур. Было видно, что социал-демократы ФРГ, как всегда, хорошо ориентировались в наших делах.
В целом, казалось, на европейском направлении дела идут неплохо. Развязав германский узел, мы уверенно шли к решению и других важных вопросов. В Вене без лишнего шума, но квалифицированно и продуктивно вел переговоры по декларации стран НАТО и Варшавского договора и по хартии для новой Европы Ю. С. Дерябин. Работа у него спорилась. Сложнее обстояли дела с переговорами по ограничению вооружений в Европе, которые вел О. А. Гриневский. Там постоянно возникали трудности с нашими военными, механизм согласования в Москве работал с большим скрипом, отношения между ведомствами были накалены иногда до предела. Но дело все же двигалось вперед, а в подробности разоруженческой тематики мне в тот момент особенно вникать не требовалось. За эту тематику отвечал тогда заместитель министра В. П. Карпов и его Управление по ограничению вооружений и разоружению. Но, честно говоря, многое, что происходило тогда в Вене, начинало вызывать у меня большие сомнения.