— Я спрячу ключ подальше, — сказала Тюлинька. — Для надежности.
Когда папа Сократа ушёл, она снова принялась писать. Время от времени звонил телефон, Тюлинька брала трубку и записывала, что передать Эрле. Но через некоторое время она насторожилась, потому что в комнате Гюро стало что-то уж больно тихо, до того тихо, что Тюлинька испугалась. Там же играли двое ребятишек, и вдруг оттуда ни звука.
Она на цыпочках подошла к двери и прислушалась. Так и есть — не слышно ни звука!
— Гюро! — позвала Тюлинька. — Ты там?
Никто не ответил. Тогда она открыла дверь.
— Гюро, Сократ! — позвала она снова.
И опять никто не откликнулся. Но тут Тюлинька увидела обоих. Дети лежали рядышком на полу около свободной стены. Они лежали так тихо, что у Тюлиньки перехватило дыхание.
— Вы что, заснули или, может быть, заболели? — спросила она и осторожно потрогала пальцем девочку. Гюро не отозвалась. Тогда она потрогала Сократа и, наверное, попала ему пальцем по животу. Сократу стало щекотно, он не удержался и начал смеяться, а Гюро закричала:
— И меня пощекочи!
— Во что это вы играете, дети? — спросила Тюлинька.
— Мы играем, как будто мы сушёные рыбины, — сказала Гюро. — Мы уже давно лежим на полке. Ну, Сократ, теперь, чур, я говорю, во что играть. Мы будем жеребятами, поэтому нам надо на улицу!
Они выскочили за дверь и начали носиться среди кустов и деревьев, которые росли перед домом. Гюро бегала так быстро, что её волосы развевались сзади флажком, а Сократ скакал вприпрыжку, а потом вдруг встал на четвереньки и опустил голову в траву, как будто он её ест.
В двенадцать часов пришла Эрле перекусить, и тут влетели Гюро с Сократом. Они ужасно проголодались, пока были сушёными рыбами и жеребятами.
Потом Эрле взяла их с собой, потому что ей надо было поработать во дворе, и они стали играть в дворников и тоже убирали двор.
Оба взяли по пластиковому мешку и стали собирать мусор, а когда замечали, что кто-то бросает на землю какую-нибудь бумажку, то делали строгое лицо и сразу подбирали за неряхой.
— Вы что-то выронили, — сказал Сократ дяденьке, который бросил в траву пустую пачку от сигарет.
— Что я выронил? — спросил дяденька.
— Вот это, — сказал Сократ, показывая ему смятую пачку.
— Так она же пустая, — удивился дяденька.
— Но мы уж так и быть за вами уберём, ведь мы дворники.
У дяденьки на лице появилось странное выражение. Казалось, он уже готов рассердиться, но Сократ так добродушно на него посмотрел, что дяденька пожал плечами и пошёл своей дорогой.
— Может быть, в другой раз он больше так не сделает, — сказала Гюро.