— Этот не замарает рук оружием! Толстовец! И хоть бы читал роман какой, а то — Каутский, Туган-Барановский… И писатели не русские, и книги не стоящие, не практичные.
— Оставь его, Андрюша, — вступалась Клавдия Никитична. — Он ученый человек, ученые у него и интересы.
— Наука! — фыркнул Дубов. — Вот плоды этой науки! От книг и смута пошла!
— Он не маленький, оставь его…
— Чем бы дитя не тешилось… — вставил опять словцо Фома Кузьмич.
Николай будто не слышал этих речей и, готовясь в дальнейший путь, запасся новой толстой книгой.
— Скукой смертельной веет от твоей литературы, — съязвил Георгий, заглядывая и стараясь прочесть название книги.
— Что? — не понял Николай. — Ах да, ты о книге? От скуки и читаю.
— Дедушка! — окликнула хозяина вбежавшая девушка. — Уехали они!
— Кто, куда уехали?
— Становой, старшина, благочинный…
Лицо старика побелело под стать бороде.
— Уехали? — упавшим голосом произнес старик и крикнул: — Маша! Стеша! Зовите всех, живо, в дорогу собираться! Догнать надо!
Оставив гостей, старик поспешно куда-то вышел. Фома Кузьмич подмигнул:
— Откапывать добро или хоронить?
— И благочинный укатил? — рассмеялся Дубов. — Эк его напугали!
— Благочинный сказал вчера, что раз божья матерь усольская ушла, им, грешным, и бог велел, — сообщил Фома Кузьмич.
— Божья матерь? Куда ушла? Зачем? — не понял Рисней.
— Икона чудотворная невдалеке здесь была. Возле стекольного завода, на соленых ключах, в красивой местности когда-то она объявилась. Каждое лето многие тысячи богомольцев стекались на поклон иконе из окружающих губерний. Ну, доход был большой для попов и торговцев. В заводе и ближнем большом селе церквей каменных, домов, магазинов настроили. Иконе ризу золотую в каменьях самоцветных соорудили. Когда же большевики в прошлом году зимой пришли, попы увезли икону божьей матери в Сибирь — для безопасности.
— Значит, икона произвела маневр, отход на новые безопасные позиции? — догадался, иронизируя, англичанин.
— Именно: на новые позиции! — захохотал Андрей Матвеевич. — А если придется Колчаку еще дальше отступать, икона тоже тронется вслед за ним. В Китай, в Маньчжурию, к язычникам! Ха-ха-ха…
Клавдия Никитична испуганно замахала руками. Георгий, нахмурясь, произнес:
— Ну, вы, папаша, уж слишком…
Дубов посерьезнел, произнес:
— Ну, в путь! Довольно, надо торопиться. Ехать теперь придется с опаской. Георгий, ты как офицер бери охрану в свои руки. Командуй.
— Здесь чином и повыше меня, поручика, есть…
— Кто это? — не понял Дубов.
— Рисней, — тихо сказал Георгий, — полковник английской службы… Только потише вы, чтобы он не слышал. Об этом он избегает распространяться.