Некоторым может показаться, что достоинства биографии зависят от вкуса и суждений биографа; на самом же деле они находятся в обратной зависимости от его умственных способностей и литературных талантов. Простой безыскусственный рассказ предпочтительней любого пышно разукрашенного повествования. Естественно предположить, что у человека есть желание нас обмануть, коль скоро мы видим, что у него есть к тому способности; и те, кто привык к литературным поделкам, знают, сколь многим нередко жертвуют ради плавности периода или четкости антитезы.
Бесспорно, что невежды, так же как и люди ученые, наделены предрассудками; но ошибки вульгарные мы видим и презираем и никогда не склонимся перед авторитетом того, у кого нет громкого имени, извиняющего его несообразности. Приверженность биографа к недостаткам своего героя — в той мере, в какой она очевидна и бьет в глаза, — перестает быть опасной; но скрытая под личиной беспристрастия, коей столь искусно пользуются люди незаурядных способностей, она колеблет наши суждения, а подчас и нашу нравственность. Если бы ее светлость герцогиня Ньюкасл[1] взяла на себя труд создать жизнеописание Дикаря, а не восторженный панегирик своему супругу, нам не грозила бы опасность принять неблагодарного бездельника и распутника за человека одаренного и высоконравственного. Таланты биографа нередко пагубны для читателя. Вследствие этого публика благоразумно одобряет тех, кто, не обладая ни проницательностью, чтобы судить о различных характерах, ни изысканностью стиля, чтобы разнообразить монотонность повествования, ни широтой ума, чтобы вывести какие-либо заключения из изложенных фактов, сыплет анекдотами и воспроизводит разговоры с утомительным многословием сплетника из маленького городка.
Автор нижеследующих «Мемуаров» имеет поэтому все основания рассчитывать на признательность и внимание публики; это старый невежда- дворецкий, чья приверженность семейству, в котором он родился и вырос, должна быть очевидна читателю. Он передает историю семейства Рэкрент тем языком, на котором говорят в его краях, и ни минуты не сомневается в том, что дела сэра Патрика, сэра Мэртага и сэра Конди так же занимают весь свет, как и его самого. Те, кому известны нравы определенного класса ирландского дворянства в недавнем прошлом, вряд ли нуждаются в подтверждении истинности того, что рассказывает честный Тэди; тем же, кто совершенно с Ирландией не знаком, нижеследующие «Мемуары» покажутся во многом непонятными или, возможно, совершенно невероятными. Для неосведомленного английского читателя издатель присовокупил к тексту некоторые примечания; он размышлял также о том, не перевести ли рассказ Тэди на обычный английский язык, но словечки, которыми Тэди уснащает свою речь, переводу не поддаются; к тому же подлинность его слов, если не сохранить характерную его манеру, могла бы вызвать сомнение. Несколько лет тому назад он поведал издателю историю семейства Рэкрент; убедить его записать свой рассказ стоило известного труда; однако его чувства, относительно — как он выразился — «чести семейства», — восторжествовали над привычной леностью, и с течением времени он завершил свое повествование, которое ныне мы представляем на суд публики.