Интересно, кем была Мардж в прошлой жизни? Предводительницей гуннов? Жестокой скифской воительницей? Кровожадной дикарской жрицей? Если в прошлой жизни доктор Уолтроп вообще была женщиной… С этими мыслями Огаст сделал еще несколько мелких шажков, чтобы дистанцироваться от возможной схватки, вознамерился присесть на согретый солнцем камень — и обмер.
Рядом с дольменом, в густой тени, лежало нечто продолговатое, закутанное в черную ткань! Гасси попытался сглотнуть — во рту мгновенно пересохло. Он хотел было дотронуться до гигантского свертка носком ноги, но дух ветра опередил его, не допустив кощунства, подхватил и поднял край черной ткани — взглядам открылось расписанное пронзительно-яркими красками лицо дикаря! Глаза его были закрыты, он не дышал: назойливая черная муха беспрепятственно ползла по его носогубной складке, потом взлетела — и опустилась на желтоватый череп, валявшийся рядом…
…Яркие цветы на косынке у Мардж, зеленая трава, суровый серо-желтый цвет камня, белое пятно пуловера Эджи — все перемешалось, как цветные стеклышки в детском калейдоскопе; он бежал со всех ног — подальше от жертвенного капища!
Он бежал в сторону городской стены — в шум и ярость многодневной битвы. Расположившись лагерем под красными стягами Ланкастеров, мятежные бароны гнали своих наемников на городские стены, как гонят разгоряченных охотничьих псов в логово свирепого вепря. Город полыхал и задыхался в облаках гари и копоти, его стены были изъедены потеками масла и расплавленного свинца. Пушки изрыгали языки пламени, подобно драконам на знаменах, греческий огонь с адским грохотом превращал камень в искры, пламя и клубы дыма, а громадные осадные машины, запуская в полет ядра и смрадные горшки, скрипели и покачивались, напоминая озверевших диковинных чудовищ, — и все равно он бежал прямо к ним! Ужасы осады стали привычны городским мальчикам за годы смуты, а старуха в черном плаще, которая гналась за ним от самого капища, казалась в сто раз страшнее. Еще немного — и он свалится в ров с водой, вон там, чуть поодаль от разгорающихся и затихающих боев… Туда, за мост, он поплывет к самой стене, нырнет, отыщет дыру в решетке, такую маленькую, что протиснуться в нее под силу только ребенку, и вынырнет уже под защитой неприступной каменной твердыни!
Должно быть, она была настоящей ведьмой — жрица старой, забытой и проклятой религии: она спрятала за пояс огромный сверкающий тесак и помчалась над зеленой травой, как черная птица с огромным крючковатым клювом, и нагнала его — успела схватить за шиворот на краю рва.