– А есть фото с вечера убийства? – поинтересовалась Вика, нервно пожевывая ручку.
– Нет. Не успели сфотографировать.
– То есть убийца пришел к началу ужина?
– Да.
– Может быть, убийцу ждали? – спросила Вика.
– Мы более чем уверены, что это кто-то из знакомых, но вряд ли его ждали, – кивнул Борис после некоторого молчания.
– Почему нет? – удивилась Вика. – Уже тот факт, что в квартиру этот человек проник ночью без каких-либо препятствий со стороны хозяев, пришел к ужину…
– Приборов только два, его не ждали, – возразил следователь, чем на пару секунд сбил Вику с мысли, но она быстро нашлась:
– Может, гость должен был за фотоаппаратом зайти? Он же вроде бы только что вернулся… то ли из Саратова, то ли с трех известных букв, но не важно на самом деле… Откуда-то прилетел старший брат и сразу младшему позвонил, мол, эй, дружочек, верни-ка мне фотоаппарат, куплю зеркалку, и штатив, и рыбий глаз, не хочу больше уголь добывать, хочу, как все, быть популярным блогером…
– Ну, мысль, кстати, – сказал Борис без особой, впрочем, надежды в голосе. – Ладно, дальше смотри.
На следующем фото был хорошо виден плакат, который висел над столом в ночь убийства. Плакат был самодельный, оформленный сердечками и тем, что в народе называется «чмоки». На плакате цветными буквами было написано: «С днем рождения, любимый сынок!» По краям налеплены фотографии сына и счастливых родителей.
– Ага, а сам сынок у бабушки с дедушкой, – подняла брови Вика, разглядывая фотографии.
– В этом натюрморте кое-чего не хватает, – наконец сказала она. – Это к вопросу, был ли убийца знаком с жертвами.
– Выкладывай, – оживился Борис.
– А сами? – лукаво улыбнулась Вика, и от этой улыбки Борис радостно и глуповато, как это обязательно бывает в подобных ситуациях, заулыбался в ответ и кинулся производить впечатление, моментально забыв о своем официальном тоне минуту назад.
Мне всегда было интересно, женщины это каждый раз просчитывают, или все улыбки, повороты головы и остальных частей тела совершаются на одних инстинктах? По поводу Вики я не сомневался. Она сама настаивала на слове «коммуникабельность», которое ни в коем случае не позволяла путать с понятием «общительность». Первое, по ее мнению, можно развить, натренировать, а второе – у меня было смутное ощущение, что очарование, легкость и непринужденная болтовня включались и выключались у нее в голове с помощью обычного тумблера, как в какой-нибудь микроволновке. Однако я хотел надеяться, что далеко не все дамы такие же ледяные джентльмены, как моя несравненная тетушка. Пока я думал о ерунде, разговор становился все интереснее и ужаснее.