Но я не двигаюсь с места, а Лео перемещается к окну. Усевшись на подоконник, он рисует. Парень вновь улегся на Камиллу, его изгибающаяся спина вот-вот станет дыбом, как меняющая направление волна, я это чувствую своим телом. Коробка с противозачаточными таблетками притягивает мой взгляд, как звезда в вечернем небе. Интересно, Камилла, не забыла принять таблетку?
Моей Камилле становится жарко, ее локоны приклеились ко лбу, от груди, раздавленной чужим телом, остался лишь белый полумесяц, я не хочу встречаться с ней взглядом, не хочу получать сообщения ни от ее глаз, ни от тела, каждый из нас, как канатоходец, идет по тонкому канату, неся над пропастью свою хрупкую мечту, и если один из нас сорвется, мы все втроем рухнем вниз (ладно, четверо, хотя этот случайный парень, в общем-то, не в счет). Для меня не имели значения ни грудь Камиллы, ни ее ноги, ни слишком энергичные и резкие движения ее тела. Она старательно выполняла упражнение, которое, как ей казалось, хорошо знала, возможно, она даже была слегка влюблена в своего дружка, но пока ей не удалось изучить свое тело, и она просто, не испытывая никакого сексуального влечения, ложилась под парня.
О, я хорошо понимал Камиллу, я встретил ее маленькой девочкой на другой планете, и мы вернулись с ней во время, предшествующее нашему рождению. Мы прошлись по местам, где нам было безумно хорошо, мы преображались в зародышей, вымазывались в крови и лимфе, плавали в околоплодной жидкости, а теперь мы отправились в обратный путь, чтобы вернуться к своим сверстникам, однако обратная дорога не похожа на ту, по которой мы шли, и мы часто выбираем не тот поворот, ищем выход из странных тупиков.
Наше время это и время нашей молодости, у нас есть занятия, преподаватели, экзамены, друзья, подружки, родители; мы живем в обычное время, но иногда оно прикрывает глаза и мы оказываемся в этой спальне втроем плюс еще один или одна. Я превратился в литературного негра, который описывает похождения Камиллы и Лео. Вначале это случилось один раз, потом еще и еще. Камилла занималась любовью со своими любовниками в присутствии меня и Лео — я должен был вести дневник наблюдений, а Лео дополнять его рисунками. Я ни разу не произнес: «Я люблю Камиллу» или «Я тебя люблю, Камилла», — но я твердо знал, что она предназначена для меня, что однажды ее тело будем целиком в моей власти, что нечто, высокопарно именуемое любовью, уже пустило свои ростки. Главное — не говорить о ней, не прикасаться к ней, и она обязательно придет. Любовь поджидает нас, и все, что происходит теперь, делается для того, чтобы соединить нас.