Хорошо, допустим, он провожает Люсетту, а мне-то что делать? Никто, похоже, не задумывался над этим вопросом. Мамаша выглядела до чертиков уставшей, Бернар выглядел спешащим, госпожа Дефонтен всем своим видом показывала, что ей не терпится побыстрее убрать со стола, а господин Дефонтен — что он страстно желает ей помочь, но только без близнецов. «Идите поиграйте с Рафаэлем, — сказал он, затем, смутившись, добавил: — Извини, Рафаэль, я все время забываю, что ты уже взрослый парень». И вот мы уже втроем на пороге дома, разбитые от усталости, зеваем, состязаясь, кто шире откроет рот. «Нет, — сказал я, — не думаю, с чего вы взяли, что мы похожи?» — «Да так, — нехотя отозвались они, — глупости всё это». — «Да уж точно, глупее не придумаешь». Мне вдруг все осточертело, хотелось поскорее оказаться у себя дома. Моя мать совсем обо мне забыла, оставила, словно зонтик на скамейке в парке, что же мне делать? Но Бернар уже возвращался. «Твоя мать ждет тебя, Рафаэль, — сказал он тоном начальника, увольняющего подчиненного, — мол, всё, шутки кончились, — затем: ЛеоКамилла, я сейчас уезжаю, нет смысла оставаться здесь на ночь». Я бросил взгляд на его машину: дверца манила к себе, готовая сама распахнуться, колеса дрожали от нетерпения, а под капотом затаились лошадиные силы, жаждавшие вырваться на простор автострады.
Я поплелся домой в одиночестве, шагая, словно в полусне. Мама в пижаме лежала уже в постели. «Ну как?» — поинтересовался я. «Да никак», — в своем стиле отозвалась она. Я все же не сдавался: «Вы вели себя как очень близкие друзья». — «Что за чепуха!» — пробормотала она, закрывая глаза. Но меня будто приковали к порогу ее спальни. «Но он симпатяга, правда?» — «Да, симпатяга, но у него хватка акулы». Вдруг у меня вырвалось: «Почему ты не вышла за него замуж?» Это ее разбудило, и она села на кровати: «Но, милый, мы не были влюблены друг в друга, не говоря уже о других обстоятельствах, а главное — мы не любили друг-друга». Ее, видать, позабавил мой вопрос. «И не хмурь так брови, мальчик мой дорогой, мы с Бернаром просто школьные друзья, как вы с близнецами!» — «Вот именно», — пробурчал я, но не настолько громко, чтобы она услышала. Сам не знаю, что я хотел этим сказать, но по пути в свою комнату я то и дело повторял: «Вот именно, вот именно…»
На следующий день в лицее произошедшее накануне казалось мне не более чем сном. У входа, как обычно, меня ждал Поль. «Близнецы вернулись», — сообщил он. Его голос звучал слишком возбужденно. В ответ я лишь пожал плечами. «Камилла чертовски хороша», — продолжал он. «Ей всего тринадцать», — сказал я. «Но на вид все шестнадцать», — задумавшись на миг, произнес он. Затем он захотел узнать, успел ли я поговорить с ними, а когда я ответил, что видел их накануне, он, похоже, слегка расстроился. «И ты не позвонил мне, чтобы сообщить об этом?» — «Тебя это так волнует?» Настала его очередь пожимать плечами. Мы перешли в выпускной класс, учились мы посредственно, но, в целом, не хуже других, труднее всего нам давались языки, но Поль, надо признать, учился все же с большим усердием, чем я. На уроке английского он бросил мне записку: «Давай попросим Камиллу и Лео помочь нам с английским».