Что же произошло во время первого соединения планет? Собственно говоря, ничего особенного. Стычка на школьном дворе, две отвергнутые денежные купюры, быстрая демонстрация в зарослях кустарника половых особенностей мужчины и женщины, какие-то пустяки социологического порядка и нескольких неправильно произнесенных слов.
Второе соединение произошло через шесть лет, все в том же захолустном городке Бурнёф, когда двум маленьким планетам было по тринадцать-четырнадцать лет, а третьей шел семнадцатый год. На этом я и остановился, пока страх не охватил меня.
Итак, Лео и Камилла вернулись в наш городок, но виделись мы не часто, мама изводила меня нотациями, чтобы я больше времени посвящал учебе, Поль официально выходил в свет с Элодией и временами менее официально возвращался с нею в свою спальню на отцовской ферме, Я же время от времени спал с подружкой сестры Элодии, студенткой, которая жила в другом городе, что не предполагало частых встреч, да еще с дочкой коллеги моей матери. Эта девица преследовала меня с молчаливого благословения обеих мамаш, поэтому желания встречаться с ней постоянно у меня не было, но наши свидания были настолько скоротечными, что я каждый раз смирялся, не решаясь порвать с ней.
Самым главным для меня было то, что я расстался с девственностью. «Нельзя быть девственником, старик, — утверждал Поль, — иначе девки быстро тебя захомутают». Это слово было отвратительным, старомодным, архаичным. После приключения с Элодией мне казалось, что я навсегда избавился как от мерзкого слова, так и от Элодии, но, согласно евангелию от Поля, переспать один раз явно недостаточно, чтобы избежать позора и, главное, опасности остаться девственником, и если это случилось только один раз, парень может стать еще более уязвимым.
У Поля была разработана весьма прагматичная концепция взаимоотношений с представительницами другого пола. Он хотел жениться и готовился к предстоящему важному событию со всей серьезностью и основательностью. Следовало уточнить, что Элодия не входила в его планы по созданию семейного очага — она была для него испытательным полигоном, причем единственным, «по соображениям безопасности, старина, из-за СПИДа», но весьма проработанным вдоль и поперек. «Все девушки одинаковые, разве не так?» — говорил он. «Ах, вот как, и Камилла тоже?» — спрашивал я. — «Да ну, она же еще девчонка! — говорил он, краснея: — И потом, она выше меня ростом!» — совершенно серьезно добавлял он, словно рост Камиллы был главным препятствием, но я больше не настаивал, так как знал, что он привязан к Элодии сильнее, чем сам думает, а Камилла… это была болезненная тема, приводившая нас в смущение, причину которого мы не совсем понимали. Так или иначе, у каждого были свои слабости, но мы не зацикливались на них, чтобы не повредить нашей дружбе, пусть каждый разбирается со своими проблемами, а разговоры лишь утомляют и все усложняют; главное — это вместе бродить по улицам, лежать, мечтая, на сеновале; нам было хорошо вдвоем, и кто-то третий был бы явно лишним.