Вскоре на площадь выехали телеги с клетками, в каждой из которых сидел голый мужчина. Стоило им увидеть людей, собравшихся на площади, как они взвыли, ухватились за металлические прутья и стали их бешено трясти, чтобы вырваться. Испуганная толпа подалась назад, но, заметив, что приговоренные выбраться не могут, подступила ближе, жадно рассматривая одержимых демонами. Один мальчишка подобрал камень и бросил в пленника, камень попал в лоб, и кровь стала заливать лицо рычащего и беснующегося человека. За первым последовал уже град камней, но люди в клетках не обращали на это внимания, они в ярости и бессильной злобе зубами ухватились за железные прутья и стали их грызть.
– Смотрите, им не больно! – закричал один из зрителей и, подойдя почти вплотную к клетке, ткнул палкой между прутьев.
Пленник ловко перехватил ее и дернул к себе, зевака, не ожидавший этого, не успел выпустить палку и был притянут к клетке, а в следующий миг он дико закричал. Одержимый вцепился руками в его лицо и погрузил пальцы в глаза. Несчастный судорожно забился, захлебываясь криком, а двое Искореняющих попытались оторвать его от клетки.
Но одержимый крепко держал добычу, радостно урча и вцепившись зубами в щеку. Через полминуты борьбы беднягу все же удалось оторвать от клетки. Из глаз того текла кровь, а на щеке зияла большая дыра. Он повис на руках Искореняющих, громко вопя.
Советник смотрел на происходящее, и впервые с его лица исчезла маска равнодушия и бесстрастия.
– Достойное представление, – похвалил он. – Это укрепит авторитет ордена.
Вскоре на площади запылало три костра. Приговоренных привязали попарно к столбам, спиной к спине. Площадь огласилась криками боли, потом они перешли в кашель и хрип, и на некоторое время наступила тишина, слышно было только треск горящих поленьев и гул огня, взметнувшегося вверх. Затем раздался еле слышный одинокий крик:
– Я не винова… – Несчастный не договорил, скрывшись в пламени костра.
Толпа молчала, потрясенная зрелищем. Такого они еще не видели.
Но был среди зевак человек, который смотрел не на костер, а на Искореняющих. Он старался запомнить их лица, подмечал особые приметы, рост, особенности фигуры. Даже повадки пытался отложить в памяти. Когда крики казненных смолкли, он первым не спеша покинул площадь.
Поздно вечером того же дня к воротам цитадели Искореняющих, сильно прихрамывая, подошел старик. Ковылял он, опираясь на палку, и этой же палкой постучал в ворота. Открылось окошко, и привратник, оглядев старика и брезгливо сморщившись, спросил:
– Чего надо?