Она не покидала свои комнаты, пока Ирридар гостил в поместье, а утром он и орчанка уехали. Вирона сказалась больной и не пошла в трактир. Вечером, устав сидеть затворницей, накинула шубку из какого-то лохматого зверька и вышла в сад. В поместье вдоль аллей стояли магические светильники. Ирридар постарался, вспомнила она. Хруст снега под ногами успокаивал, и, проходя мимо пруда, она подумала: «И чего его бояться? Дикари». Вирона свернула к домику прислуги. Она успела сделать только три или четыре шага, как неожиданно у нее потемнело в глазах, потом подступила легкая тошнота, и она упала, потеряв сознание.
Овор готовился ко сну, когда в дверь постучали. Накинув халат, он пошел открывать. На пороге стояла гресса Ильридана и за ней конюх, который по совместительству был еще и дворником. Странная компания пожаловала к нему на ночь глядя. Овор плотнее запахнул халат и спросил:
– Что-то случилось, гресса Ильридана?
– Я думаю, да, господин Овор. Пропала Вирона.
– Как пропала? – Овор непонимающе посмотрел на Чернушку, потом на стоявшего за ее спиной конюха. – В каком смысле пропала?
– В прямом, тан. Вышла в сад и на глазах рена Гринжи пропала. Расскажите, рен, что вы видели, – обратилась она к конюху и отступила в сторону.
Тот помялся, держа шапку в руках, потеребил мочку уха, пальцем провел по носу и ответил:
– Так это, я почти ничего не видел, значит. Только вышел из дому дров принести. Жена моя Маргуна попросила, хотела тесто на пироги поставить и ночью их испечь, значит. Для молодого барина в дорогу, значит. Маргуна знает, что ее пироги барин очень любит и забирает все. – Его лицо стало довольным, он поправил усы. – И то сказать, ваша милость, пироги у Маргуны выходят замечательные. Она рецепт теста особый знает, а начинка у нее всегда разная, значит.
Овор терпеливо ждал, не перебивая, пока конюх доберется до сути. Стоит его перебить, и он начнет путаться и не сможет рассказать то, что и хотел бы. Работник он был хороший, но как рассказчик никакой, двух слов вместе связать не мог. Но вот лошади его понимали сразу. Он что-то промычит, буркнет, и они слушаются, выполняют все его команды.
– Вот, значит, вышел я за дровами, а мне навстречу идет ваша племянница. Шла-шла и пропала. – Он шмыгнул носом и замолчал.
Овор почесал небритую щеку.
– Как она пропала, Гринжа? – Он не мог понять до конца, что тот имел в виду, говоря «шла-шла и пропала».
– Не знаю, ваша милость, только пропала, и все, была – и ее не стало.
– Гресса Ильридана, может, вы поясните мне, о чем идет речь? – обратился он к начальнику своей охраны.