Он быстро встал, вопросительно и с беспокойством глядя на него.
Маркиз низко поклонился.
— Сайэ-Магомет-Хан, Асэф Даула, Багадур, Салабет-Синг! — произнес он твердым голосом. — Именем французского губернатора Индии, почетного набоба Карнатика, именем дворянства, умаров и всей индусской армии провозглашаю тебя королем Декана.
Приблизившись на несколько шагов, он опустился на колени перед принцем и поцеловал ему руку.
Салабет, весь дрожа, удержал его, устремив на него изумленный взгляд.
— Ты! — бормотал он. — Ты делаешь меня царем! Так, значит, ты не забыл нашего союза? Я — субоб! Это предчувствие толкало меня к тебе, внушая мне такую живую симпатию. Но я вижу это во сне, не правда ли? Великий визирь, скажи мне, пожалуйста, не сплю ли я?
— Победа царю! — воскликнул брамин. — Пусть твое величество прислушается — и услышит, что народ уже приветствует тебя.
Слух распространился, и действительно с улицы слышны были крики: «Ура!»
— Возможно ли! Я король! — бормотал Салабет-Синг. — Томление плена внезапно сменилось блеском трона. Это слишком сильное волнение давит меня… Ах, Бюсси! Я умираю! — воскликнул он, взмахнув в воздухе руками.
Бюсси подхватил его на руки. Он был без чувств.
— Сын мой! — сказал Ругунат-Дат, подходя к Бюсси. — Этот принц, слабый и впечатлительный, как женщина, будет мягким воском в наших руках и послушным орудием. Его признательность никогда не ослабнет; и с этих пор я провозглашаю тебя настоящим царем Декана!
Салабет-Синг торжественно вступил в Аурангабад; прошел уже месяц, а блестящие празднества по случаю его восшествия на престол все еще продолжали очаровывать всю область Голконды.
Под предлогом лучшей охраны города, на самом же деле, чтобы ежеминутно грозить ему своими пушками, Бюсси поместил свою маленькую армию в крепости, господствовавшей над страной. Во избежание всякого насилия он ввел среди солдат строгую дисциплину, чтобы поддержать в глазах индусов достоинство и значение французского воина. Но внутри крепости не было жилища, достойного того положения, которое должен был занять любимец царя, и Салабет предоставил себе удовольствие избрать ему резиденцию по своему вкусу.
Однажды, когда Бюсси сидел с Кержаном, его помощником в этом походе, к ним величественно подошел дворцовый хаджиб, постукивая о землю своей высокой серебряной тростью.
— Что нужно этому церемониймейстеру? — сказал Кержан.
Это был старец в роскошном платье: на голове у него был красный тюрбан, вышитый золотом; борода его была выкрашена пурпурной краской. Приложив руку ко лбу, он поклонился маркизу и сказал: