— Какое странное приключение! — сказал Бюсси. — В самом деле, разве не прекрасно будет победить все эти предрассудки и покорить эту женщину? Но у меня есть долг относительно моей родины; мне нельзя терять времени на все эти безумства. Следовательно, мы больше не будем говорить об этом.
Кержан только что просунул голову в дверь, потягиваясь и зевая. Он с удивлением посмотрел на тощего Наика, вылезавшего из-под одеяла.
— Что это такое, дорогой друг? — воскликнул он, входя совсем.
— Нечто вроде заблудившейся собаки, которую я беру; преданное сердце, которое отдается мне.
— В самом деле? Но откуда же взялся он, тощий, как факир, смотрящий на меня своими огромными глазами?
— Я должен вас предупредить, мой милый (ведь вы тоже, может быть, верите в осквернение?), что этот человек — пария.
Молодой человек отскочил назад.
— Пария! На что вам понадобился пария? Это — презренные создания, глупее скота. Ваше доброе сердце вводит вас в заблуждение.
— Этот выказал глубокую преданность и высокую степень развития. Уверяю вас, что я его очень люблю, — сказал Бюсси, кладя руку на голову Наика. — Он очень худ, с этим я согласен; но это его единственная болезнь. К тому же я приказал ему потолстеть, а он послушен.
— Это сумасшествие! — воскликнул Кержан, опускаясь на стул. — Вы сделаете огромную ошибку, позвольте мне вам это сказать, если будете таскать за собой существо, которое служит предметом ужаса для последнего лакея. Ни один из них не будет жить у вас.
— Если слуги покинут меня, он будет служить мне лучше их и будет для меня драгоценен, так как я буду иметь возможность усовершенствоваться в индусском языке.
— Полноте! Эти люди едва умеют говорить и выражаются самым грубым образом!
— Друг мой, везде есть поэты. Поэзия не оскверняется тем, что живет в мозгу парии. Его поэзия мне нравится; и он, разумеется, выражается самым приятным образом. К тому же это валувер. Знакомо вам это слово?
— Да, относительно, ученый… — сказал Кержан, надув губы.
— Само собой разумеется, если его присутствие оскорбляет вас, он не будет попадаться вам на глаза.
— Что за шутки! — воскликнул сердито Кержан. — Если вы, действительно, решили поставить себя в неловкое положение ради этого тощего человека, я разделю с вами это положение. У вас должны быть свои основания: я уважаю их.
— Благодарю, — сказал Бюсси, протягивая руку своему другу.
— Здравствуй, валувер! — весело воскликнул молодой офицер, трепля парию по плечу. — Вы видите, я трогаю его, — сказал он, обращаясь к Бюсси. — У меня нет предрассудков.
— Вы самый очаровательный из людей.