«Я виновата, что когда-то решила представить случайный роман чем-то серьезным и значительным, что до сих пор верила в свои давние глупые мечты и искала счастья там, где его не могло быть для меня. Я втянула тебя в эту свою игру.
Но довольно. Я уехала.
Это не отговорка, не способ заставить тебя не искать со мной встреч, потому что их не будет и так. Они невозможны.
Я действительно уехала».
Почерк ровный и понятный, будто в контрольной по чистописанию, не дрожит, не срывается. И слова ненастоящие, сухие.
Он прикоснулся к записке, потянул ее пальцами. Ключ съехал с бумаги и жалобно звякнул о полировку стола. Богдан не верил. Как бы старательно Аня ни выводила, что ее письмо не отговорка, не уловка, он упрямо воспринимал его именно так. Просто она не выдержала, решила больше не обманывать мужа, не скрываться, не врать ему и себе самой.
А может, это муж, узнав обо всем, заставил написать глупые прощальные слова и спрятал свою жену от другого, который, по его мнению, не имел на нее никаких прав. Как он посмел?! Но действительно довольно! Больше сил нет делить ее с кем-то, пусть даже с законным мужем!
Богдан смял в руке листочек, презрительно скривил губы и решительно вышел из квартиры.
Он сам не заметил, как преодолел путь до ее дома, будто перенесся легко и быстро от порога своего жилища до ее двери, смело вдавил кнопку звонка.
Чуть слышные шаги, и дверь открылась. Перед Богданом стояла пожилая женщина, и в глазах ее было любопытство.
Он сразу понял, что той, которую он искал, здесь нет. С первого взгляда заметный, еще не исчезнувший после уборки беспорядок переезда ясно говорил об этом: распахнутый шкаф, коробки в углу прихожей, еще не до конца прибранные вещи да и лицо старушки с печатью недавнего слезного расставания.
— Вот ты какой! — ее покрасневшие глаза глянули пронзительно и остро с осуждением и пониманием одновременно.
Ох, Анечка-Анечка! Бесспорно, тут было от чего потерять голову. Смуглый высокий парень с огнем в глазах, притягивающий особенной красотой, заключенной не в правильности и тонкой гармонии черт, а в том, что всегда манит и нестерпимо влечет людей к сверкающему морю, жаркому солнцу, пышной зелени, раскаленному песку. Он появился столь отчаянно решительный, что об их отношениях трудно было не догадаться, особенно столь умудренной прожитыми годами бабе Симе.
Богдан усмехнулся. Из разжатой ладони выпал скомканный листок бумаги.
Незнакомый правильный почерк, чужие холодные фразы, которые никогда не захочется перечитать вновь. И только маленькая стремительная черточка в конце говорила: она хотела написать еще что-то. Он, кажется, понял, что.