— Посмотри мне в глаза.
— Ну, смотрю. Теперь что?
— А на него ты тоже так смотрела?
— Ну что ты пристала ко мне?
— Расскажи, Нинни, о чём вы разговаривали там, под деревом?
— Ты ведь всё слышала!
— Ничего я не слыхала, только видела, как он взял тебя за руку, и всё. Вы очень долго разговаривали.
— Долго?! Что ты! Несколько минут!
— О небо! Несколько минут! Да я изнемогла, пока искала в кустах стрелы, которых там не было! Что же ты сказала ему?
— «Я вверяю вам свою честь… На всё ваша воля…» Больше ничего… А теперь оставь меня.
— Интересно, где будет свадьба?
В это время в хижину вошла соседка. Ещё с улицы она закричала:
— Вот это счастье! Да не оставит бог никого своей милостью! Навеки прославила нашу деревню! По красоте своей и раджу нашла! Сколько бы ни искал раджа, во всём свете не найти ему другой такой красавицы!
Соседка так и впилась глазами в ожерелье Нинни.
— Наверно, дорого стоит! А как сверкает оно на твоей белой шее! — с восхищением проговорила она.
Нинни не знала, что сказать, и за неё ответила Лакхи:
— Раджа подарил Нинни ожерелье за храбрость. Она одной стрелой убила тигра, а потом ещё свалила буйвола.
— Нечего обманывать меня! Вся деревня знает, что Нинни выходит замуж за раджу.
— Правда? — с притворным удивлением спросила Лакхи.
Соседка прослезилась.
— А мы как работали, так и будем работать, ходить за скотиной, есть, что бог пошлёт. Но мы рады тому, что хоть вы будете счастливы!
Лакхи растрогалась.
— Пока ещё ничего не решено, — сказала она. — Что говорить раньше времени?
Крестьянка вытерла слёзы, кашлянула и сказала:
— В деревне все сгорают от зависти.
«А ты, наверное, завидуешь больше всех. Пришла, чтобы породниться», — подумала Нинни.
Крестьянка продолжала:
— Одна даже сказала, — да покарает её бог! — что теперь Нинни будет жевать бетель, а Лакхи станет подставлять ей ладонь, чтобы рани было куда выплёвывать остатки. И ещё сказала, что Лакхи будет стелить ложе раджи, — ведь она тоже, красивая!
Нинни покраснела, а лицо Лакхи стало бледным.
— Кто это сказал?! — разгневанно спросила Нинни.
Крестьянка упала на колени.
— Умоляю, не спрашивайте меня об этом! Потом я всё расскажу! Только не сейчас! Ведь я остаюсь в деревне. Узнают крестьяне, что я сказала вам, — ославят и из общины изгонят. Спаси меня, боже! Проклятый язык! Отсохнуть бы ему! И как это я могла сказать такое!
Девушки поостыли. Задумались.
— Не бойся, мы не выдадим тебя, — стала успокаивать соседку Лакхи. — Да и сама посуди, какой нам интерес говорить о себе разные гадости?
Пришли ещё женщины. На лицах — улыбки, в глазах — затаённая зависть.