— Мир погряз в грехах, — сказал вишнуит. — Порвать греховные путы можно только чтением молитв и подвижничеством. А Виджая говорит: «Не отрешайся от земных радостей, наслаждайся иллюзорной любовью к недолговечной жизни — и не успеешь ты произнести: «Намахшивай!»— как попадёшь в рай, по ту сторону Вайтарани![61]
Видя, что спор разгорается, раджа подал знак замолчать.
— Вы зря только тратите время, — улыбнулся он. — Я всё равно не смогу решить вашего спора: ведь я не читал шастр.
На короткое время наступила тишина. Первым нарушил её Виджая.
— Читали вы шастры или нет, но слышать-то уж, во всяком случае, слышали, — заметил он.
Раджа опять подал знак замолчать.
— Подвижничество — дело великое, но часто подвижники из трусости и честолюбия только тем и заняты, что подавляют в себе всякие желания, считая аскетизм наивысшим проявлением долга. И грозят остальным страшными карами на том свете. Не добившись почитания в земной жизни, эти люди безрассудно пытаются уйти от неё, надеясь на вознаграждение после смерти. — Раджа говорил медленно, взвешивая каждое слово.
Брахманы молчали. Они так и не поняли, на чьей стороне раджа. Бодхан оставался беспристрастным и не вмешивался в разговор.
— Такие споры, — продолжал Ман Сингх, — ведут обычно от нечего делать. И нет в них никакой пользы. Главное в жизни человека — его деяния. И только тот, кто не желает выполнить своего долга, ищет обходных путей.
Опять наступило короткое молчание, и опять Виджая нарушил его.
— В рассказе о лживых и честных обманщиках из «Васава-пураны» говорится примерно то же самое, — заметил он.
— У нас тоже, — произнёс вишнуит.
— И в «Бауддха-шастре» есть нечто подобное, — тихо проговорил Бодхан.
Раджа засмеялся.
— Возможно, но я не знаю. Где-то слышал, вот и сказал. Я не шастри и не пандит. Единственный мой совет вам — не ссорьтесь. Каждый должен заниматься своим делом и готовиться к грядущим боям. Враги ещё не раз придут топтать нашу землю.
— Вы правы, махараджа, — с жаром сказал Бодхан. — Я сегодня же возвращаюсь в деревню.
Было уже за полдень. Дул резкий горячий ветер.
Мать Лакхи пошла пасти корову на прибрежный луг. Девушка взяла лук, колчан с бамбуковыми стрелами, заткнула за пояс нож и, босая, отправилась к Нинни. Атала не было дома. Он тоже пошёл к реке пасти скотину.
— Жарко очень, пойдём попозже, — проговорила Нинни расслабленным голосом, когда Лакхи позвала её на охоту.
— Именно в жару кабаны и дикие буйволы сидят у самого берега, в грязи. А потом они уйдут в лес кормиться, и мы останемся ни с чем. Пошли же! Зачем терять время! Да и не такая страшная жара, ветерок дует, — уговаривала Лакхи.