Гияс-уд-дину шёл сорок пятый год. У него был сын, Насир-уд-дин, двадцати пяти лет, но любил султан одного только евнуха Матру, сына же вверил попечению мулл. Насир-уд-дина мало привлекали намаз[79] и посты, но он знал, какое влияние на государственные дела имеет духовенство, и своё будущее целиком связывал с муллами и находящимися под их влиянием мусульманскими сардарами. Насир-уд-дин всячески старался заслужить расположение духовенства. А Гияс-уд-дин был убеждён, что легко отделался как от мулл, так и от сына, препоручив его служителям культа. Он считал, что всё уладилось как нельзя лучше, тем более что Насир-уд-дин ещё не оперился. Султан, видимо, забыл поговорку: «Хотел от намаза отвертеться, так рамазан[80] за горло взял».
Пришёл сезон дождей[81]. Небо заволокло тучами. Окрестные холмы покрылись густой зеленью. Реки вышли из берегов. Недаром говорят про Мальву: «Шаг ступишь — на хлеб наступишь, ещё раз шагнёшь — в воду попадёшь».
Озеро Калиядах, казалось, вскипало под резкими порывами ветра. Вечер только ещё начался, а было темно, как ночью. В приёмном зале, на троне у окна, восседал на шёлковых подушках султан Мальвы. Служанки держали перед своим повелителем золотой, отделанный драгоценными камнями кувшин и чаши. У трона, подобострастно глядя на владыку, сидел евнух Матру.
Осушив чашу вина, за ней другую, Гияс-уд-дин прогнал служанок. В окно порывисто дул студёный ветер. Султан поёжился от холода.
— Какие есть красавицы, о повелитель! — произнёс Матру, опуская глаза. — Таких вы ещё не видели.
— О ком ты говоришь, евнух? — спросил султан, тряхнув бородой и поглаживая пальцем усы. И борода его и усы были тронуты сединой.
— О девушках, что живут в деревне недалеко от Гвалиора.
— В деревне? В какой? Как далеко от Гвалиора? И кто они, эти девушки?
Евнух рассказал.
— Чего же ты не привёз их сюда? — с нетерпением произнёс Гияс-уд-дин. — Сейчас, в эту погоду они были бы здесь очень кстати!
— Повелитель, — стал оправдываться Матру. — В деревнях такие красавицы — редкость, поэтому сперва я не поверил, когда услышал о них. А потом, господин, я так был занят этими муллами и маулви[82], а также разными государственными делами, что мне вздохнуть было некогда.
— Провались они сквозь землю, эти муллы и маулви! Если б я мог, всех их отправил бы к индусам в рай, пусть бы устраивали там диспуты с пери и ангелами до самого Судного дня! Как только кончатся дожди, мы двинемся на Калпи. И по пути завернём в деревню, где живут девушки. Расскажи мне о них ещё что-нибудь!
— Одна из них — гуджарка, другая — ахирка. Они охотницы. Отличные стрелки.