С тех пор как был основан Ахмадабад, столица Гуджерата, прошло совсем немного времени, всего три четверти века. Да и само государство было молодым. Оно возникло на рубеже четырнадцатого и пятнадцатого столетий. Когда Тимур, захватив Дели, предал смерти сто тысяч индусов и сто тысяч мусульман, а также делийских полководцев и сардаров, Гуджерат, Мальва, Джаунпур и Бенгалия провозгласили себя независимыми княжествами. Первым независимым султаном Гуджерата стал Ахмад-шах[102]. Это был жестокий вершитель правосудия. Когда зять Ахмад-шаха совершил преступление, он приказал растерзать его на куски прямо на глазах у жителей Ахмадабада. Во времена правления Ахмад-шаха индусская знать под страхом смерти должна была отказаться от своей веры.
Но величественная красота гуджератской природы, обширные зелёные леса и поля, весело бегущие реки, мягкий говор гуджератцев, нежные женщины смягчили каменное сердце султана.
Ахмад-шах значительно расширил и преобразил Асбал[103], расположенный на берегу широкой бурной Сабармати, выстроил роскошный дворец и огромную мечеть. Волшебная красота природы Гуджерата, богатая красками, нашла своё воплощение в архитектуре мечети, в её орнаментальной и мозаичной отделке.
Внук Ахмад-шаха — Махмуд Бегарра[104] — жил во дворце на берегу Сабармати, недалеко от мечети, выстроенной его дедом.
Махмуду Бегарре шёл сорок пятый год. Ростом он был около трёх с половиной локтей, но из-за непомерной ширины казался карликом. Усы у него были такие длинные, что он завязывал их на затылке, борода же, если он сидел, лежала у него на коленях.
Утром, когда Махмуд Бегарра, по обыкновению, восседал на троне в зале для аудиенций, вошли слуги с подносами.
На завтрак султану подавали полтораста бананов, сер[105] мёда и сер сливочного масла. Бегарра не страдал отсутствием аппетита. Даже ночью он просыпался от голода и быстро проглатывал сотню бананов, а мёда и масла съедал столько же, сколько за завтраком.
Вот и сейчас Бегарра накинулся на еду. Груды бананов таяли одна за другой.
В зал вошли, чтобы сообщить новости и выслушать приказания, главный лазутчик и придворный летописец султана. Они остановились, почтительно склонив голову и смиренно сложив руки. В сердце — трепет, на устах — печать молчания.
В «Сказках тысячи и одной ночи» они читали о Синдбаде-мореходе и джинах. И теперь, при виде завтракающего Махмуда Бегарры, им вдруг показалось, что джины и в самом деле существуют.
Засунув в рот пол банана, Бегарра повернулся к главному лазутчику:
— Ну?
Будто гром грянул! Лазутчик задрожал от страха и поднял голову. Затем, потупив взор, произнёс: