— Баба-джи, из будущего урожая мы отдадим и вам и храму вдвое больше, — сказал один старик.
Жрец заметно повеселел. Даже улыбнулся. Но тут вмешался Атал.
— Кого соблазняешь ты своими посулами? Жреца-махараджу, который, отрешившись от мирской суеты, живёт в этом крытом соломой храме наедине со священными книгами! Не ради наших подношений пошёл он на такие жертвы.
Однако жрецу пришлись не по вкусу речи Атала. Атал хотел польстить брахману, но тот обиделся. Ещё и в самом деле подумают, что он в деревне ради собственной выгоды.
Но баба-джи снова улыбнулся.
— Ну что ж, я выполню вашу просьбу! — сказал он. — Постараюсь на этот раз вернуться с раджой. И очень скоро.
— А мне можно с вами? — спросил Атал.
Жрец отказал ему, сухо сказав при этом:
— Я отправлюсь один. Через два-три дня. Вот закончу чтение книг — и в дорогу.
Окрылённые надеждой, радостные вернулись крестьяне домой. Наты, казалось, были рады больше всех, однако про себя прикидывали, не уйти ли им отсюда потихоньку, пока не прибыл раджа. Но Лакхи и Атал уговорили их остаться и выступить перед раджой и его свитой.
Началась уборка урожая. Хлеб ещё не совсем созрел, но крестьяне боялись ждать. Зерна сложили на гумне, — не в лесу, как в прошлый раз, а на окраине деревни.
Атал запретил Нинни и Лакхи ходить в лес, и теперь подруги тренировались в метании копья недалеко от деревни. Крестьяне смотрели на девушек с нескрываемой неприязнью.
Женщинам хотелось, чтобы Нинни и Лакхи ушли из деревни. Да и мужчины были недовольны. «С ума сошли эти девчонки! Ведут себя, будто родились среди гондов[145] или бхилов. Разве пристало девушкам из высших каст заниматься такими делами?»
Подруги скоро заметили, что в деревне на них косятся.
Однажды, когда Атал ушёл на гумно, девушки взяли копья и луки и пошли туда, где росли деревья палаш. Это было недалеко от гумна. Утомившись от долгой тренировки, они сели в тени отдохнуть.
— Не умей мы стрелять, тюрки надругались бы над нами. А крестьяне? Чем смогли бы они помочь? — сказала Лакхи.
— Да ничем, — ответила Нинни. — Поплакали бы, и всё. А может быть, и не стали бы плакать. Прокляли бы нашу судьбу и занялись бы своими делами. Как они не понимают, что, если бы не мы, дикие звери сгубили бы половину их урожая, а те четыре тюрка обесчестили бы половину крестьянок.
— Боюсь, Нинни, что этим тюркам нужны были только мы с тобой.
— Почему ты так думаешь?
— Да потому, что далеко вокруг разнеслась слава о твоей красоте.
— Будто ты хуже меня!
— Не знаю, зеркала у меня нет. Но я уверена, что воины приезжали за нами, и лучше нам уехать в Гвалиор.