Сергей попытался покачать головой. Не получилось.
– Ну, ну, не надо дергаться, – сказал незнакомец. – Пришел в себя – уже хорошо. Я-то думал, не дождемся. Лежи, отдыхай. Вспомнишь потихоньку.
Сделал какой-то укол и ушел. Истомин облегченно закрыл глаза. Голова побаливала. Сначала он просто смотрел на пластиковую панель, заменявшую стену, слушал, как в соседнем отсеке кто-то стонет. Потом откуда-то всплыло – Серенький. «Фамилия, что ли? Непохоже».
И вдруг в памяти завертелись лица. Сначала мелькнуло лицо парня с фенечками на запястьях, но тут же исчезло. Потом – лицо девушки с оливковой кожей и короткими, вьющимися темными волосами. Что-то грустное было с ней связано. Но девушка улыбалась. А потом – испуганная девчонка, цепляющаяся за него. И имя ее он вспомнил – Ксюха. А потом вспомнил и все остальное.
Вспомнил снова песенку, которую спела ему напоследок Сонечка. Вспомнил, как, оказавшись в метро, совсем растерялся. И как отбил Ксюху у озверевших парней.
Строго говоря, это не он отбил. Он попытался, и от него отмахнулись так, что он отлетел, ударился головой и долго потом приходил в себя. Но, пристыженные его поступком, вмешались другие, посильнее, и все-таки вырвали девушку из рук насильников.
Когда он очнулся тогда, увидел ее рядом. Худенькая темноволосая девчонка в изорванной длинной индийской юбке и майке без рукавов, когда-то, видимо, белой, а теперь жутко замызганной. Девушка держала у его губ неизвестно откуда взявшуюся кружку с водой. Вода отдавала на вкус ржавчиной. Голова дико болела. А Ксюха что-то лопотала про карму и еще какую-то ерунду. Он понял только, что ей страшно и одиноко. И пожалел ее. Ему-то одиночество давалось легче. Некоторое время они скитались по метро вместе, прибиваясь то к одной, то к другой группе людей. В те первые дни никто не знал, что делать – некоторым не сиделось на месте, и они вдруг срывались и шли куда-то по туннелям, другие, наоборот, боялись оставить насиженные уголки. Сергей и Ксюха бродили из одного места в другое, питались тем, что удавалось перехватить. Между ними ничего не было. Он все время думал о Сонечке, мысленно разговаривал с ней, просил прощения за то, что не сумел спасти. А эта чужая девчонка была ему не нужна. Просто вдвоем было лучше, чем поодиночке. Вечерами она рассказывала ему эту свою ерунду про перевоплощения и просветление, и он слушал, как сказку, не понимая половины.
Потом пути их разошлись – она вроде бы встретила единомышленников, которым могла всласть морочить голову этой своей кармой, а ему та команда что-то не по душе пришлась, и он снова начал бродить сам по себе. После первого шока люди принялись устанавливать подобие порядка, нужна была помощь, и он был одним из тех, кто активно помогал налаживать быт. Тогда еще работали не за патроны – за еду. Универсальная валюта была введена позже. И на поверхность он начал выходить не сразу. В первые годы сталкеры быстро сгорали от лучевой болезни, зато продуктов наверху еще было навалом – и никаких мутантов. А вот про кремлевские звезды сведущие люди уже тогда знали. «Интересно, скольких бедолаг понадобилось скормить ненасытной биомассе, чтобы остальные раз и навсегда стали обходить Кремль стороной?»