— И это всё? — спросил Дюрранс.
— Не совсем. Капитан Уиллоби привез от мистера Фивершема один сувенир. Этни принесла его домой и не сводила с него глаз всю дорогу, и улыбалась, глядя на него. Кажется, для нее нет в мире ничего драгоценней.
— Сувенир?
— Маленькое белое перо, — сказала миссис Адер, — всё в пыли. Вы знаете ответ на эту загадку?
— Пока нет.
Дюрранс прошелся взад-вперед по террасе, погрузившись в раздумья. Потом он вошел в дом и взял свою шляпу. Он вернулся к миссис Адер.
— Вы были очень добры, что рассказали всё это. Я этого не забуду. Когда я был один в гостиной и вы подошли к двери, вы долго меня слушали? Каковы были первые слова?
Ответ миссис Адер избавил его от страхов. Этни не слышала ни слова.
— Да, — сказал он, — она подошла к двери, чтобы прочитать письмо при лунном свете. И наверное, выбежала из комнаты, когда читала. А значит, не слышала, что я не надеюсь восстановить зрение и просто использовал это как предлог, чтобы отсрочить свадьбу. Я этому рад, очень рад. — Он пожал миссис Адер руку и попрощался. — Видите ли, — добавил он рассеянно, — если Гарри Фивершем в Умдурмане, что-то нужно для него сделать — в Суакине или Асуане. Куда пошла Этни?
— К берегу.
— Надеюсь, она взяла с собой собаку.
— Пес побежал за ней, — ответила миссис Адер.
— Я рад, — сказал Дюрранс.
Он знал, что пес послужит для Этни утешением в эти сложные минуты, возможно, Дюрранс даже завидовал псу. Миссис Адер гадала, как в такое тяжелое для самого себя время он может думать о таких мелочах, как слабом утешении для Этни. Она смотрела, как он пересекает сад в сторону проема в живой изгороди. Дюрранс шел по тропинке уверенно, как зрячий. Ничто в его походке или жестах не выдавало, что в этот вечер у него отняли последний оставшийся в жизни смысл.
Запад и Восток
Когда Дюрранс подошел через поля к своему дому Гессенс, его ждал камердинер.
— Можете выключить свет и идти спать, — сказал Дюрранс и направился через холл в кабинет, хотя точнее эту комнату было бы назвать оружейной.
Он посидел какое-то время в кресле, а потом стал тихо расхаживать по комнате в темноте. В ней повсюду стояли кубки, выигранные Дюррансом в его лучшие дни, и он находил своеобразное утешение в том, что ощупывал их, зная место и форму каждого. Он брал их один за другим, трогал, поглаживал и размышлял о том, продолжают ли их так же чистить и полировать теперь, когда он слеп.
Вот этот кубок на тонкой ножке он выиграл на полковом стипль-чезе в Колчестере. Дюрранс хорошо помнил тот день, облака на сером небе и унылый вид перекопанных полей между изгородями. А тот, оловянный, на письменном столе, хорошо подходил для перьев, когда Дюрранс ещё пользовался перьями, получен много лет назад, в соревновании «четвёрок», он был тогда новичком в Оксфорде. Каминную полку украшала подкова любимой лошади в серебряной оправе. Трофеи превращали комнату в огромный дневник. Касаясь пальцами свидетельств о добрых ушедших днях, он наконец перешёл к своим винтовкам и ружьям.