— Я на год старше, сир, — прервал его Бейль.
— В его возрасте или в твоем возрасте я уже вел победоносные войны в Италии и выиграл битву при Маренго!
Теперь Наполеон говорил сам с собой. Встав с дивана, он снова стал прохаживаться по комнате:
— А еще мне говорят, что я мог бы восстановить республику или монархию. Что касается республики, то можно было убедиться, что французы неспособны ею управлять: слишком беспокойные, слишком порывистые, они признают только те законы, которые им выгодны, и, чтобы не чувствовать над собой ничьей власти, предпочитают выбирать людей заурядных! Что до монархии, то ее агония началась уже давно, в шестидесятых годах восемнадцатого века, когда взбунтовались члены парламента, которые, по сути, были всего лишь толстосумами, никого не представляли. И, самое главное, их не волновали интересы народа. Ни Людовик XV, ни Людовик XVI, неплохие, впрочем, короли, оказались неспособны поставить их на место. И эти два последних короля цеплялись за догмат о «божественном праве», потерявшем всякий смысл в эпоху Просвещения.
Франсуа Бейль поразился, слушая эту тираду. На лбу императора выступали капельки пота.
— Франции нужно совсем другое: ей нужна либеральная империя, более либеральная, чем та, которую я для нее создал. Империя, в которой народ не пользуется властью, потому что он на это неспособен, но в которой он имеет право быть выслушанным и никто не сможет лишить его слова. Именно этому меня научили греки, которых я читал.
Повернувшись к Бейлю, Наполеон посмотрел ему прямо в глаза:
— Именно такую империю я требую установить от моего пасынка. Надеюсь, ты не откажешься ему помочь!
Бейль, чувствуя себя подавленным потоком мыслей императора, рискнул задать последний вопрос:
— А как вы думаете, сир, что можно сделать, чтобы установить мир в Европе?
— Прежде всего, — ответил император, — нужно, чтобы правители привыкли спорить, а не воевать! Очевидно, что у них у всех — свои интересы: надо предоставить им место, где бы они могли поспорить, прежде чем обращаться к оружию.
— Но какое же место, сир? — с любопытством спросил Бейль.
— Собрание, конгресс, на который они все регулярно бы собирались и на котором сторонники мирных решений, благодаря своему численному преимуществу, побуждали бы любителей приключений к благоразумию!
— А не думаете ли вы, сир, что такому конгрессу будет нужен третейский судья и что играть эту роль предопределено вам?
— Пока я не хочу рассматривать такую возможность, хотя Талейран меня постоянно к этому подталкивает. Правда, может, он делает так исключительно для того, чтобы сорвать мой план! Пока заниматься этим было бы опрометчиво, хотя со временем этот план станет осуществимым, как знать…