Александр то увлеченно учился в университете у профессора химии Каблукова, то, после первой же неудачи в лаборатории, забросил учебу и стал работать тапером в кинотеатре «Великий немой» на Тверском бульваре и долго еще перебирал «роды занятий».
Кстати, именно с братом Александром связан один из первых серьезных «уроков взросления» Вениамина.
В Москву приехала мать и — «сразу поняла, что на Второй Тверской-Ямской нет и никогда не будет того придуманного ее любимым старшим сыном дома, в котором она могла бы всё устроить по своему вкусу. Дом оказался стоянкой. И уклад этой стоянки был не семейный, как в Пскове, а случайный, бивачный». Особенно очевидно стало это тогда, когда Александр неожиданно женился. Зная о тяжелом положении брата Давида, умиравшего в Казани, он собирал по вечерам шумные компании, «из его комнаты то и дело доносился хохот, заставлявший маму вздрагивать, а меня — беситься. Но была и особенная причина, глубоко огорчившая маму. Он не только задумал жениться, но решил отпраздновать свадьбу немедленно, в ближайшие дни.
…Конечно, это была просто вечеринка, но особенно шумная, многолюдная, с танцами, с пением под гитару… Звали и меня. Я отказался, ушел из дома, вернулся поздно. Все еще веселились.
Мама сидела в столовой, при свете ночника…»
Но этот урок будет позже, после окончания школы, а пока Вениамин начал работать хлеборезом в студенческой столовой, не запуская свою важную общественную деятельность в школе, посещая лекции.
Жизнь в Москве словно в одночасье обрушилась на младшего Зильбера (впрочем, на него ли одного?). Впоследствии он напишет об этом вполне определенно: «…Я оказался лицом к лицу не с повседневной, а с исключительной, ни на что не похожей жизнью — то, что происходило вчера, могло до неузнаваемости измениться завтра. Здесь было не до книг, с которыми я не расставался в Пскове, не до вымысла, каким бы он ни был захватывающе острым.
Здесь сама жизнь казалась вымыслом, состоявшим для меня из стужи, из голода, из сыпняка, из борьбы не на жизнь, а на смерть, из вакханалий снежной крупы, накатывавшейся весь февраль, как будто нарочно, для того чтобы залепить глаза, не дать оглянуться».
Так начался новый этап взросления, путь восхождения к самому себе. Вениамин Каверин прошел этот горький путь совсем еще юношей, поэтому, наверное, так свято и десятилетия спустя верил в девиз «Бороться и искать, найти и не сдаваться!».
К слову сказать, эта черта объединяла Вениамина с братом Львом, о котором он написал, скорее всего, не думая при этом о себе: «Он принадлежал к тем немногим счастливцам, за которыми по пятам шла молодость, полная размышлений о совести, разуме, чести, — и мимо этой черты трудно пройти тому, кто стремится разглядеть существо его сложной натуры».