В один из вечеров к Ольге Фёдоровне пришёл Пётр Фёдорович, торопливо сказал:
— Взяли Семёна Лукича! Лётчика я должен сегодня от вас переправить, а лейтенант пойдёт в лес. Медлить нельзя. Раз уж арестовали одного из нашей группы — значит, фашисты напали на след.
Пётр Фёдорович подошёл к Володе, положил ему руку на плечо:
— Лейтенанта поведёшь ты, Владимир. Возьми! — и отдал племяннику свой пистолет.
На улице темень, ветер, холодный дождь. Реку в центре города переходили по тому мосту, под которым Володька поджидал когда-то бежавших из плена.
Володя старался идти рядом с лейтенантом, но тот сильно припадал на одну ногу, отставал.
Как только булыжник кончился, идти стало совсем трудно: ноги разъезжались на скользкой траве.
— Товарищ лейтенант! — позвал Володя далеко отставшего попутчика. — Сейчас хорошая дорога пойдёт.
Ждал: должен был уже появиться твёрдый проезжий большак у лесной опушки.
Рудзянко ковылял уже в двух метрах и неожиданно сделался белым, словно обсыпанным мукой. Попал в яркий свет направленного на него фонаря.
Рядом с ним — солдат в пилотке. Хлопает раненого по бокам, шарит в его карманах.
Володька выхватил из-за пазухи пистолет.
— Ложись! — крикнул лейтенанту и одновременно выстрелил несколько раз в сторону света.
Упал, прижимаясь к мокрой траве.
Рядом разорвалась граната, ударило чем-то тупым в бок. Но Володька мог ползти. Пистолет был в руке. Пополз к укрывшемуся в чаще безоружному лейтенанту.
— К дороге будем пробиваться, — сказал Володя, — пока не начало светать…
— Не могу… к дороге, — едва слышно проговорил Рудзянко. — Не могу я, рана… не даёт.
«Как же теперь? Ползком? До деревни, где живёт дед-проводник, можно добраться дня за три. Однако днём не поползёшь: остановят».
Володя впервые почувствовал, как жжёт в боку. «Значит, ранен».
Потрогал рану, она была горячая на ощупь, даже сквозь куртку.
«Раненого лейтенанта может, пожалуй, спрятать у себя Вовка Борсук, — подумал Володя. — И живёт он на окраине. Если долго не раздумывать, хватит этой ночи, чтобы возвратиться в город».
Шли через ржаное поле. Да и просто просёлком, прикрываясь туманом.
Немцы полосовали фонарями тёмные окраинные улочки. В такие минуты важно было не растеряться. Володька тащил лейтенанта в укромное место — Рудзянко совсем обессилел.
Самые трудные — последние шаги. Их было сделано немало, пока Володька не постучал в калитку. Скрипнула дверь.
— Ты, Вовка?
— Гена! За углом раненый, — проговорил с трудом Володька, и тут силы оставили его.
В доме на Коммунистической теперь только один раненый — Володя.