Он боялся, что мама будет ругать его, как ругала раньше за синяки или шишки, добытые в мальчишеских играх-сражениях. Нет, не ругала.
Ольгу Фёдоровну успокоило то, что рана у сына была всё же не страшная. Опять повезло.
— Я заштопаю тебе куртку, сынок, — сказала Ольга Фёдоровна, возвратившись как-то от дяди Пети.
Мать села, положила на колени вельветовую куртку, разорванную осколком гранаты, и тихо сказала:
— Будем, сынок, пробираться вместе. К фронту.
…Шли полевой тропой — Володя с мамой и лейтенант Рудзянко.
Нога у лейтенанта ещё не зажила, однако, ступал он твёрдо.
Володе хотелось: пусть бы рядом был и тот человек, что возглавил переднюю группу. Мать сказала — майор.
Майора и ещё двоих, идущих с ним, можно было видеть только издалека. У них — маршрутная карта.
Хотелось пройти побольше за день, да путался в ногах вереск — высокая и жёсткая трава.
Под вечер выбрались, наконец, к дороге.
— Из какой деревни будешь, отец? — поинтересовался лейтенант у крестьянина.
— Здешние мы, — донеслось сверху.
Далеко впереди разразились автоматные выстрелы.
— Прячьтесь! — крикнул крестьянин и стеганул вожжами лошадь.
Лейтенант первым сиганул в березняк у обочины. Володя упал прямо на дорогу. Дышал в пыль. Приподнял голову. Мама стоит на середине дороги, смотрит в ту сторону, куда умчался воз с сеном. Володя подбежал к маме, и она тотчас же оттащила его в придорожный кустарник.
Лейтенант затаился. Его не было слышно.
Стемнело.
Володя с матерью до боли в глазах всматривались в серую гряду деревенских хат.
На дороге заскрипели колёса. Из темноты выплыли силуэты лошади и человека, сидящего на пустой телеге.
Телега остановилась:
— Эй! Есть тут кто? — голос был знакомый: звал мужик, вёзший недавно сено. — Чуете вы, люди? В селе немцы! Ваших троих они ухлопали… Уходите!
Уже стояла ночь. Мама показала Володе на сосну у обочины. Он должен находиться напротив неё, в кустарнике.
— Мы скоро вернёмся…
Ольга Фёдоровна не сомневалась, что найдёт хоть кого-нибудь из командиров.
Она долго не возвращалась.
Среди ночи Володя встал, отыскал глазами дерево. До сосны оставалось несколько шагов, когда темноту разорвали вспышки выстрелов.
— Ни с места! — рявкнул кто-то простуженным голосом.
К нему приближались полицаи, щёлкая винтовочными затворами…
…Допросы и пытки, пытки и допросы. Болит всё тело, знобит, нет сил подняться с холодного каменного пола.
— За что это они тебя так? Чего ты таишь от них? — настойчиво допытывался старик, который сидит в камере вместе с Володей.
Володя молчит. Он понимает, что на следующем допросе будет ещё труднее. Потеряв сознание, можно и проговориться.