— А их красавицы покорили нас, — добавил я, желая унять тираду ненависти от которой мне стало неловко.
Жервье улыбнулся в ответ.
— Вы, верно, видели Надин, — произнес он печально, — она так сдержанна и задумчива, совсем не похожа на европейских дам…
Восторженные отзывы я прослушал невнимательно. Меня волновало сказанное. Жервье говорил, будто готов на все ради Надин, на любое преступление… Неужто он столь легко проговорился? Вдруг турок заставил Жервье совершить убийство… Если так, то Хамид обманул француза… Судя по всему, Селим не намерен отдавать Надин. А что любопытно, восточная красавица не особо желает разделить свою судьбу с Жервье. Возможно, чувства тонкого романтика остались безответны…
Из журнала Александры Каховской
Я выехала из дому еще до восхода солнца, дабы еще раз побывать на месте убийства. Лишь ранним утром, когда тьма уходит и наступает день, нам дано несколько мгновений, чтобы воочию увидеть души умерших.
На моем поясе висел меч, давно привезенный отцом из Дамаска. Я не из тех барышень, которым удалось освоить искусство фехтования, но само осознание, что это оружие со мною, гонит любые страхи. Не возможно объяснить, но я уверена — дамасский клинок защитит меня.
Не могу понять причины, но этот предмет привлек меня еще в детстве. Мне нравилось, когда отец по моей просьбе доставал меч из ножен. Я зачарованно любовалась клинком, улыбаясь, щурилась от луча света, отражавшегося от стали белой вспышкой. Меч будто бы избрал меня своею хозяйкой. Ведь говорят, что есть на свете особые клинки, сами выбирающие себе хозяев.
Мою привязанность к дамасскому мечу нельзя было не заметить, поэтому сразу было решено, что это оружие достанется мне в наследство. Разговор о вещах по наследству был в нашем доме не редкость, мы с Ольгой любили перебирать мамины украшения, обсуждая, что перейдет каждой из нас. Матушка давно сказала нам, кому какая брошь или кольцо достанутся в приданное. Подобные беседы не вызывали у нас ни тени печали, мы не задумывались, что грустные дни наступят столь скоро, казалось, будто родители всегда будут с нами.
Отец очень любил маму, мне казалось, что она стала для него подобно воздуху, и не сумел надолго пережить его. И она звала его… они не смогли друг без друга… Уже тогда в детстве я это видела и понимала.
— Простите меня, — слышала я ее шепот, — но отец сам желает уйти за мною…
Их тянуло друг к другу даже через невидимую грань. Тогда мне было десять, я воспринимала смерть как долгую разлуку, мне не хотелось, чтобы отец покидал нас, но еще больше я не хотела, чтобы он страдал. Наша судьба, похоже, не беспокоила его… Он знал, что дядюшка всегда позаботиться о нас, он очень добр… Своих детей у него не было, и дядюшка привязался к нам, как к родным.