Она пулей слетела вниз, вообразив, что пришел Бруно, и резко остановилась, увидев, что это младший Доле.
— Что ты хочешь?
— Как это, что я хочу? Ты же была согласна, разве нет?
Пимпренетта посмотрела на мать с наигранной наивностью:
— Ты понимаешь, о чем он говорит?
Перрина была слишком счастлива перемене в дочери, поэтому беззастенчиво включилась в игру.
— Знаешь, не обращай внимания. У Доле все чокнутые — от отца до сына!
Ипполит больше не мог терпеть. Он закричал:
— Вы что, обе издеваетесь надо мной?
Мадам Адоль посмотрела на него с презрением:
— Потише, парень, потише… если не хочешь нарваться на неприятности…
Но юноша уже вышел из себя и никак не мог успокоиться:
— Вы еще обо мне услышите! А вы, Дьедонне, что вы на это скажете, ведь меня оскорбили в вашем доме!
— Я? Я ничего не скажу… я никогда ничего не говорю… Но, если тебя интересует мое мнение, я думаю, что будет лучше, если ты уйдешь отсюда.
Стремительным движением Ипполит достал из кармана нож.
— А если я вас перережу, как свиней, перед тем как уйти?
Перрина Адоль была здравомыслящей женщиной и, когда потребовалось, не стала считаться ни с какими расходами. Оставив мужу возможность охать от страха, она схватила великолепную вазу, привезенную из Гонконга, цвет которой напоминал неподражаемый синий цвет китайской старины, и разбила ее с уханьем дровосека о череп молодого Доле. Тот грохнулся на пол без малейшего сопротивления. Перрина ухватила поверженного за ворот пиджака и выволокла на улицу. А соседу, удивленно взирающему на эти упражнения, она лишь сказала:
— Вы не поверите, он позволил себе прийти просить руки моей дочери!
Дьедонне встретил вернувшуюся жену причитаниями:
— Ты его, случайно, не убила?
Она пожала плечами:
— Какое это имеет значение! Пимпренетта, обними меня, моя красавица!
Девушка бросилась в объятия матери и замурлыкала, как кошечка.
— Я очень довольна, мой котеночек, что ты больше не выходишь замуж…
Пимпренетта резко высвободилась.
— Но я выхожу замуж!
— Ты выхо… И за кого же это?
— За Бруно Маспи!
Сосед, который еще оставался на тротуаре, рассказывал потом, что был уверен, что в этот момент на семейство Адолей совершили нападение непонятно откуда взявшиеся зулусы — такая там началась сумасшедшая беготня, судорожные вскрики и умоляющие голоса. Дом сотрясался изнутри. Люди высовывались из окон и спрашивали друг у друга о причине шума. Перрине пришлось показаться на пороге дома, чтобы успокоить взбудораженных жителей улицы.
— Ну и что? Неужели я не имею права кое-что выяснить в своей семье?
В этот самый момент Ипполит открыл глаза. При виде мадам Адоль он вскочил и что есть мочи бросился наутек.