Ковыряя ложечкой клубничный слой, из-под которого проглядывал кофейный, Вета размышляла, как долго прилично сидеть с этой вазочкой, больше ничего не заказывая. Она обожала мороженое, но мама считала его вредным, как все сладкое, а потому дома оно бывало нечасто. Однажды они с отцом (Вета так и не вспомнила, по какому поводу) попали в центр, на улицу Горького. Было ей лет двенадцать, и отец вдруг сказал: «А давай пойдем в кафе-мороженое?» Вета аж подпрыгнула от восторга. И вот подошли они к кафе «Север», а на двери объявление «Закрыто на учет». Вета чуть не расплакалась, а отец пошутил: «Представляешь, мороженое учитывают, учитывают, а оно течет, течет…» и в утешение купил ей эскимо на палочке.
Папа к жаре был привычен – десять лет прожил в Средней Азии, да и потом часто ездил туда в командировки и всегда, даже зимой, привозил перевязанные стеблями тростника дыни, истекавшие соком, когда в них вонзали большой нож с потемневшей деревянной рукояткой.
Вете показалось, что официантка уже покосилась на опустошенную вазочку, проходя мимо, и она заказала кофе с эклером, хотя ей совершенно ни того, ни другого не хотелось. Из командировок папа присылал фототелеграммы – забытый сегодня вид связи. Были они трех, кажется, размеров: узкие полоски, прямоугольники пошире и большие – почти в тетрадный лист. Такую он прислал только однажды, когда Вета получила аттестат зрелости, как раз, кстати, в прошлую жару в семьдесят втором. Отец растрогался, что у него такая взрослая дочь, вот уже школу кончила, и целый напутственный трактат сочинил. Вообще, сложись жизнь по-другому, быть ему гуманитарием, а не инженером-мелиоратором. В отличие от мамы, он Вету от филфака вовсе не отговаривал. Почерк у него был мелкий, странно детский, школьный, как в прописях, только у буквы «д» закорючка смотрела вверх, и строчки ползли вслед за ней.
«Веточка моя, даже уже не веточка, а крепкая ветка нашего фамильного древа! Поздравляю тебя с окончанием школы и получением аттестата зрелости. Знаешь, мы привыкаем к словам, для нас это просто итоговый школьный документ, а если вдуматься в смысл, это же свидетельство о взрослении, о достижении зрелости. Конечно, до этого тебе еще далеко: надо приобрести профессию, а потом замуж выйти за хорошего человека и детишек нарожать нам с мамой на радость – вот это настоящая зрелость. Но, бог даст, будет и это. Слышал по радио, что у вас там жара и засуха, а у нас от дачи до торфяников рукой подать, может, в городе и легче. Но смотри сама, где тебе лучше к вступительным готовиться. Я-то в твоем возрасте был в Ашхабаде. Как в 41-м с отцовским заводом эвакуировались, так и школу там кончал. Только на год отца в Алма-Ату перебрасывали, потом вернулись. И туда МГУ был тоже эвакуирован. Вот я размечтался студентом Московского университета стать. Честно говоря, про факультет даже как-то не думал, название так манило, что учиться стал лучше по всем предметам. А МГУ через год переехал в Свердловск – жара достала. Так стал я студентом Ашхабадского сельхозинститута. И ничего, как видишь, все хорошо обернулось – уважаемый человек. Жизнь, она умнее нас. Веточка, места на бланке мало, я тебя еще раз поздравляю, занимайся спокойно, пей зеленый чай, от жары помогает. Целую. Папа».