— В какой-то степени… Фрагментарно.
Это было единственное заумное слово, которое я вспомнил в ту секунду.
— У нее есть супруг.
— Намного старше ее, — подсказал я.
Офицер понимающе сморщился и доверительно сообщил:
— Я никогда не одобрял такие браки…
Разговор со связистом я передал Лиле. А она — библиотекарше. Таня звонко смеялась.
— Этого связиста я вижу насквозь. После четырех он ежедневно появляется в читальном зале. Нахорохорится, как индюк, делает вид, что читает, а сам на меня посматривает. Ха! Ха! Я же не виновата, что мне двадцать лет и нравлюсь мужчинам…
— Врет, — сказала мне потом Лиля. — Ей давно двадцать три стукнуло…
Муж Тани, офицер, уже три месяца лежал в госпитале в округе. Как выяснилось, у него был рак легких.
Мне кажется, что сероглазая Таня была ему плохой женой… Это очень обидно.
Почему так? Почему редко, как большое исключение, совпадают красота внешняя и внутренняя?
Может, нужно писать лозунги, как это делают орудовцы и пожарники. Писать броскими буквами: «Красивые девчонки! Будьте верными и хорошими! Не переходите улицы в неположенном месте!»
Мой взводный лейтенант Сиротов не думал о лозунгах. Он еще не был женат на Тане. И любил ее. И полагал, что это очень хорошо — любить замужних женщин. О его чувствах знали немногие. Мне сказала Лиля под большим секретом.
Описывать всякие портреты — дело бесполезное. Не представишь. Не зря криминалисты, составляя словесный портрет, пренебрегают всякой художественностью. Точность. И общепринятые определения. Если стать на их точку зрения, то о Сиротове можно сказать следующее. Рост 180 сантиметров, походка прямая, широкоплечий, волосы светлые (цвета соломы), нос большой (чуть приплюснутый, как у боксера), глаза синие, губы толстые, уши нормальные. Любит играть на гитаре. Поет песенки Вертинского…
Сиротов приветливо улыбнулся мне. Пожал руку. Спросил, почему мы с Мишкой больше не «хохмим» в самодеятельности. Сколько я окончил классов, поинтересовался. Потом построил взвод и представил меня второму отделению.
«Везет на вторые отделения», — подумал я.
Ребята в отделении были разные. Конечно, не в том плане, что один выше, другой ниже. Я не могу сказать, что они были хорошие или плохие. Разные — очень точное слово.
Рядовой Хаджибеков.
Рядовой Найдин.
Рядовой Светланов.
Рядовой Кравчук.
Рядовой Молот.
Рядовой Tax.
Когда я распустил отделение, приказав взять противогазы и лопатки, я еще не смог бы угадать каждого в лицо. Через несколько минут вновь построил их. Солдаты роты смотрели с любопытством, как на представление. Старается ефрейтор! Я с пристрастием проверил, в каком состоянии находятся лопатки и противогазы. Тогда же запомнил двух солдат: Светланова и Кравчука. Запомнил потому, что они не получили замечаний.