Лунная радуга. Этажи (Авдеенко) - страница 69

— Мне нужно в военторг. За сигаретами.

— Захвати на мою долю, — сказал Сиротов.

Но прежде чем уйти, я зашел в каптерку к старшине Буряку и поведал о предстоящих учениях.

— Ты дружбы с писарями не теряй, — сказал Буряк. — Писаря и адъютанты — крупная сила…

Старшина Буряк улыбнулся. Наши отношения налаживались. Все-таки можно ошибаться в людях… и радостно, когда человек оказывается лучше, чем ты о нем думаешь. Это то, что обогащает…

Магазин военторга белел на пригорке, метров четыреста левее клуба. Рядом с ним никаких зданий не было. Чуть поодаль простиралось стрельбище, а параллельно дороге на станцию тянулась заброшенная полоса препятствий.

Пожилая продавщица считала дневную выручку. Когда я открыл дверь, она быстро подняла голову и потом снова опустила ее, продолжая с профессиональной быстротой перебирать трешники.

Воздух в магазине отдавал плесенью, но прилавки и стеллажи, выкрашенные в цвет слоновой кости, были новыми; вероятно, запах проникал через открытую дверь со склада, где слышался грохот передвигаемой тары.

Вначале я был единственным покупателем и уже заплатил за пять пачек «Примы», когда вошел полковник Донской.

Я поздоровался.

— Привет, — ответил он. И, увидев сигареты, сказал: — Тебя не зря называли директором дымовой тяги… Прокоптишься, как эта щука…

Щука лежала в эмалированной посуде, сухая и узкая, как палка. Донской повел носом и осведомился у продавщицы:

— Чем это пахнет? Странный запах.

Как только он вошел, продавщица прекратила считать деньги и теперь стояла в выжидательной позе. Услышав вопрос полковника, она стушевалась, покраснела, но решительно бросилась в бой, словно боксер, повинующийся удару гонга:

— Никакого запаха нет.

— Из нас двоих что-то кому-то кажется… — изрек полковник с усмешкой. Но я знал эту усмешку. Лиля тоже так усмехалась, а потом злилась, как сатана.

— Игнатов, у тебя насморка нет? Ты что-нибудь чувствуешь?

— Так точно… Запах плесени.

Полковник Донской был известен своей особой строгостью к снабженцам. Возможно, потому, что он и сам мог приготовить все — от гречневой каши до самбука из яблок, абрикосов или кураги. Возможно, исключительно из принципиальности, но он добился такого положения, что в нашей столовой кормили отлично, как нигде в округе. Рассказывают, во имя справедливости он поступал круто и решительно. Еженедельно, в день, который был никому не известен, он приходил в столовую, садился за первый попавшийся стол, брал солдатскую миску и ложку и снимал пробу.

Секундная стрелка не успевала обернуться вокруг циферблата, как дежурный по столовой приносил полковнику поднос с первым и вторым, усиленными жировыми резервами, но поздно. Резервы доставались солдату, из миски которого хлебал Донской. А через зал к столу полковника трусцой бежал повар, с лицом белым, как колпак: