На носу стали толпиться пассажиры. Подошел и я. Все глядят вниз, в третий класс, а там какой-то мальчишка, усевшись на канатах, бренчит на балалайках и поет песнь про Государственную думу да про Пуришкевича. Народ стал бросать ему медяки да гривенники, я же вынул серебряный рубль, повертел его эдак в пальцах, чтобы все хорошенько видели, да и бросил мальчонке.
Люди поглядели на меня с уважением — вот, мол, капиталист.
Ну и пущай!
Побродил я эдак с часок по пароходу, да и захотел подняться наверх к капитану. Он здесь начальник и хозяин, и познакомиться следовает. Поднялся к нему. Подхожу и вежливо спрашиваю: по какой, мол, параллели теперича плывем? А он как заорет: «Проваливайте, проваливайте отсюда! Не знаете разве, что посторонним на рубку вход воспрещен». — «Позвольте», — говорю… «Ничего не позволю, убирайтесь!» И, нажав на что-то ногой, он оглушительно засвистел. От неожиданности я чуть живой скатился вниз.
Ну и собака! Одним словом, необразованный. После эдакого эксперимента я уселся на носу в плетеное кресло и взгрустнул. В другом кресле, недалеко от меня сидел какой-то важный бритый господин, еще молодой, годов тридцати. Посмотрел он на меня, посмотрел, да и спрашивает: откуда и куда, мол, еду. Я ответил.
«А по какой надобности в Москву?» — спросил он у меня. Я рассказал, что желаю повидать свет, обзавестись благородными знакомствами и прочее все как есть. Он выслушал и говорит:
— Это вы очень умно придумали. Что вам мариноваться в Елабуге. Повезет, и найдете свое счастье. А что вы везучий, так это я сразу вижу.
— Это почему же, позвольте вас спросить?
— Да как же, и тридцати верст от дома не отъехали, а этакое знакомство приобрели.
— Что-то не возьму в толк, мусье.
— Да как же, знаете ли, с кем вы разговариваете? (И он ткнул себя пальцем в грудь.)
— Не могу знать.
— Я граф Строганов, пермский помещик, владелец обширных камских лесов. Чай, слышали в Елабуге мою фамилию?
Я так и привскочил.
— Еще бы не слыхать, ваше сиятельство. Ваша фамилия древняя и знаменитая.
— То-то и оно. Если хотите, я займусь вами и во время дороги обучу тому, как обращаются благородные люди друг с другом.
— Сделайте милость! Век буду благодарить.
— Вот и отлично. Мы сразу же начнем. Запомните, молодой человек, что когда благородные люди знакомятся друг с другом, то младший всячески должен стараться разуважить старшего. Ну там, угостить его сигарой, завтраком и т. д. Вы не вообразите, что я напрашиваюсь на угощение. О, нет! Я сыт. Но это я так к примеру говорю.
— Отчего же, господин граф, я с превеликим удовольствием.