Приключения 1978 (Черных, Беляев) - страница 302

Рыжебородый монах, будто догадавшись о беспокойных мыслях Юлиана, криво усмехнулся, но тут же склонил голову в смиренном поклоне, как младший перед старшим. Юлиан удовлетворенно вздохнул. Кажется, его опасения напрасны. К тому же Герард может быть полезным. Дополнительное поручение легата потребует много усилий, пусть этим занимается Герард. Он же, Юлиан, по-прежнему хотел бы думать лишь о главном — о поисках Великой Венгрии. Итак, в путь! В путь!

3

Дорога медленно катилась под копыта коней, бесконечная и однообразная. Привычно перебирая руками поводья, Юлиан равнодушно поглядывал по сторонам. Весеннее многоцветное буйство природы не трогало его душу. Мысленно он был уже далеко, за морем, где по бескрайним степям проносятся дикие наездники, где находится самый край известного европейцам мира.

Рядом покачивался в седле брат Герард. Доверенный человек легата оказался на удивление немногословным. Молчал часами, на вопросы отвечал коротко, неохотно. Порой Юлиан даже забывал, что он рядом. Иоанн и Яков держались поодаль, не столько из почтительности к старшим братьям, сколько из желания поболтать на свободе. До Юлиана доносились их оживленные голоса и смех.

Реку Дунай монахи переплыли на плоту. Охранная грамота короля Белы открыла им границу Болгарского царства. Как вехи на пути, оставались позади многолюдные болгарские города: Ниш, Средец, Филиппополь.

Болгарский гарнизон стоял и в городе Адрианополе, недавно принадлежавшем Латинской империи.[22] Воинственный царь Болгарии Иван II Асень непрерывно теснил крестоносное воинство, и владения нынешнего императора, престарелого «иерусалимского короля без королевства» Иоанна де Бриеня сузились на западе до неширокой полосы пригородных земель под стенами Константинополя. А с востока, из Малой Азии, наступал на латынян правитель Никейской империи[23] Иоанн Ватац, которого римский папа объявил «врагом бога и церкви». Весной 1235 года Иоанн Ватац с большим войском переправился через Геллеспонт, после непродолжительной осады захватил город Галлиполи, принадлежавший союзникам латинского императора — венецианцам, и угрожал столице империи. Трудные времена наступили для Латинской империи, любимого детища римского папы. Рыцари-крестоносцы метались в каменном кольце константинопольских стен, как волки в облаве. Никому не было дела до доминиканской миссии, непонятно для чего пробиравшейся на опасный Восток. Императорские чиновники отмахивались от Юлиана, как от надоедливой мухи. Даже серебряные монеты не помогали. Серебро мздоимцы брали, но своих обещаний не выполняли. Юлиан приходил в отчаяние. Константинополь, который считался мостом из Европы в Азию, оказался тупиком.