Ночью много было выпито пива. Не стало от него веселее хозяину. Песня, привезенная Магафором с Поморья, сама запросилась к столу. Поморы с ней выходили в море. Она была похожа на покойнишний вой. Андрон всегда запевал ее первый. Он схватился руками за голову, опустил лицо, закачался.
Ай, и где мы, братцы, будем день дневать,
ночь коротати?
Гости хором ответили на вопрос запевалы:
Будем день дневать во синем море,
на большом взводне,
на белом гребне,
ночь коротати глубоко на дне.
Магафор задрожал и, пришептывая, запел вместе со всеми:
Одеялышко нам — желты пески,
изголовьице — горюч-камень.
Люди пели древнюю песнь зверобоев-рыбаков и плакали. Магафор, жилистый, костистый мясоруб и грабитель, тер глаза. Пальцы у него были темные, узловатые, как коренья. Андрон, землепашец, колонизатор и бандит с ковшом отравленного меда в руке, обливался слезами. Лепестинья, его тихая сообщница, утирала щеки концом головного платка. Головы певцов были опущены. Они точно смотрели на дно водяной своей могилы и томились предчувствием гибели.
Сине морюшко разгуляется,
добрых молодцев позовет гостить.
Андрон напряженно вытянул из себя последние слова:
Позовет гостить — в вековечный сон.
Он черпанул ковш, выпил и еще выпил, и еще.
В крытых темных сенях Мартимьян обнимал Меримею. Меримея шептала:
— Проходу он мне, Тяночка, не дает, лапает.
Мартимьян больно сжал руку девушке.
— Сходи к Ивану Федоровичу, заяви на него, старого черта… В голобце хлеб за фальшивой стеной… На хранение роздал Масленникову, Фис Канатичу, Желаеву…
Лепестинья Филимоновна вышла из дому. Она мочилась шумно, на всю ограду и пьяными толстыми губами шептала молитву:
— Богородица в дверях, пресвятая в головьях, андели по стенам, архандели по углам, вокруг нашего дома каменна ограда, железный тын, на каждой-то тынинке по маковке…
Она икнула громко, с утробным выкриком.
— …на каждой-то маковке по крестику, на каждом крестике по анделу и по арханделу…
Хозяйка домолилась на крыльце.
— …андели, архандели, спасите нас…
Гости остались ночевать у Моревых.
Андрон с Лепестиньей легли на свою широкую кедрового дерева кровать.
Сон у Андрона был тревожен и страшен. Он увидел, что дом насквозь проточили черные тонкие черви. Дом стал щелястым загоном для срезки пантов. Хозяин стоял в нем весь полосатый, словно марал, опутанный светлыми ремнями.
* * *
Пировье у Морева гремело на всю округу. Безуглому не удалось проехать мимо. Андрон выскочил из ворот, схватил за повод.
— Здорово ночевал, Иван Федорович.
Глаза у кержака были красны. Нос и губы опухли. Он пил вторые сутки подряд.