— Рад слышать, — слабо улыбнулся я. — Я тоже думал о тебе.
Наши взгляды встретились. Если в баре Марина казалась этакой неприступной стервой, заговорившей за мной лишь из-за моих русских корней, то теперь она смотрела с теплом, будто давняя знакомая. По-хорошему, мне, конечно, не следовало бы ее искать, но я, увы, ничего не мог с собой поделать. Даже сейчас я банально не находил в себе сил, чтобы отвернуться, — смотрел и смотрел, скользя взглядом по ее щекам, по лбу, которые прорезала робкая, практически незаметная пока что морщинка, по пухлым влажным губам и ссадине на скуле, которую она, видимо, получила во время утренней суматохи в центральном Эль-Бургане.
— Ты доел? — спросила она, снова уткнувшись в свою миску.
— Ну… — Я покосился в сторону моей похлебки, которую даже не успел попробовать. — Практически.
— Может, пойдем отсюда? Здесь так шумно… и солдаты повсюду…
— Дай мне минутку, ладно? — попросил я, одолеваемый жутким голодом.
Марина кивнула и отвернулась, а я набросился на отвратный супец, будто дикарь. Пока я споро работал ложкой, она со скучающим видом разглядывала очередь и сидящих вокруг беженцев. Больше всего было аборигенов, но попадались на глаза и европейцы, и негры с латиноамериканцами. Казалось, что шла война не за пару нефтяных месторождений в Кувейте, а, как минимум, Третья Мировая.
Внезапно я услышал, как на чистом русском кто-то запел незнакомую мне песню:
А что на долю нашу выпадет завтра,
Ты не знаешь, брат, и я не в курсе,
Может, накормят свинцом на завтрак,
Может, пленят, а может, отпустят…
Солдаты, дежурившие внутри шатра, переглянулись и спешно устремились на голос. Я удивленно выгнул бровь, наблюдая, как они проносятся мимо нас с Мариной и выдергивают из-за стола пожилого мужика с седыми усами и лысиной, блестящей в тусклом свете закрепленных под потолком ламп. Что такого легионовцы углядели в простой песне?
Когда они тащили незнакомца к выходу, до моих ушей долетела фраза одного из конвоиров:
— Русских, сказали, в первую очередь.
Неожиданная догадка заставила меня оцепенеть. Так и сидел с полной ложкой в руке и приоткрытым ртом и смотрел в одну точку, пока Марина не спросила:
— Ты в порядке?
Ее вопрос моментально вывел меня из ступора.
— Да, все нормально, — буркнул я. — Просто задумался… над песней. Никогда ее раньше не слышал.
— Это «Капустник», — сказала Марина.
— Капустник?
— Ну, это рок-группа, была такая… лет двадцать назад. У меня отец их слушал, и я немного. Я помню эту песню, «Пуля-дура» называется. Грустная…
— Да, я заметил.
— Ты как-то напрягся, когда он сказал про русских, — склонившись к моему уху, прошептала девушка. — Думаешь, у них на нас какой-то зуб?