Пришли чужие и стали работать за деньги, но они не знали даже, над чем они работают. И Вавилонская башня была так велика, что никто из работающих на одной её стороне не знал никого из рабочих на другой. Человек, в мозгу которого зародилась постройка башни, был им неизвестен. Мозг и руки были далеки, были враждебны друг другу… „Вавилон!“ восклицал один и думал: „Радость! Венчание! Триумф“
„Вавилон!“ — стонал другой и думал: „Ад! Несчастие! Вечное проклятие!“
То же слово стало молитвой и проклятием. Произнося те же слова, люди не понимали друг друга. И вот почему была разрушена Вавилонская башня… Потому, что мозг и руки не понимали уже друг друга. Погибнет когда-нибудь и „Новая Вавилонская башня“.
Мозгу и рукам нужен посредник. И посредником между мозгом и руками должно быть сердце…»
Она замолчала.
Тогда один из рабочих медленно встал, он поднял свое худое лицо с глазами фанатика, и спросил:
— А где же посредник, Мария?
Девушка посмотрела на него, и на лице её появился свет беспредельной уверенности.
— Ждите его. Он придёт.
Шёпот прошел по рядам мужчин.
Фредер, который давно уже не спал, склонил голову к самим ногам девушки.
Вся душа его звучала:
— Я хочу быть им.
Но Мария не видала его, не слыхала.
— Терпение, братья, — тихо продолжала она. — Путь, которым должен прийти посредник, далек. Многие среди вас кричат: «бороться, разрушать!» Не боритесь, братья мои, ибо это делает вас виновными. Поверьте, придет некто, кто будет говорить за вас, кто будет посредником между вами — руками и человеком, мозг и воля которого создали город. Он подарит вам то, что всего дороже на свете: освобождение без сознания своей вины.
Она встала с камня, на котором сидела. Толпа оживилась.
— Мы будем ждать, Мария, но недолго еще.
Девушка замолчала. Своими грустными глазами она, казалось, искала среди толпы говорившего… Затем она опустила голову.
Когда кругом Марии все стало тихо и заглохло эхо последних шагов, она вздохнула и вновь открыла глаза.
Тогда она увидела человека в синей парусине и в черном капюшоне, который лежал на коленях у её ног.
Она наклонилась к нему. Он поднял голову. Они посмотрели друг другу в глаза, и она узнала его.
— Ты? — сказала она тихо. — Ты — посредник? Неужто то это, действительно, ты?
— Ты позвала меня, и я пришёл, — ответил сын Джо Фредерсена.
Её дрожащая рука гладила его волосы. Но взгляд её стал печальным и строгим.
— Ты носишь этот костюм из каприза? — сказала она, грустно улыбаясь. — Если ты пришёл к нам, чтобы выдать нас своему отцу, это, конечно, не принесет тебе благословения.