на лбу, и выполнить любую его прихоть. Мария любила, когда во время соития ей причиняли боль – это распаляло ее.
Поселившись в Ашкелоне, она стала самой известной портовой шлюхой и была для мореходов опаснее пелориадской сирены, потому что обирала их до нитки. Никто не мог устоять перед Марией, когда она появлялась на прибрежной улице в белой тунике с пышной оборкой цвета гиацинта, надушенная, с набеленным лицом и с глазами, подведенными сурьмой и соком шафрана. В конце концов, ее уличили в том, что она помогла организовать похищение нескольких юных жительниц города, которых эллины заманили на корабль, увезли и продали в рабство, и городской совет постановил утопить Марию в свинцовом ящике в двадцати пяти стадиях от берега. Для этого был снаряжен корабль, Марию заключили в тюрьму, но ее любовник подкупил стражу, и она сбежала.
Побывав после этого в Иерусалиме, Фасаилиде и Тиверии, она оказалась в Магдале, городе, жители которого не смогли оценить масштаба ее искусства и воспользоваться им.
Я сразу разглядел в ней божественное дерзновение. Она творила дела любви на самой первой и грязной стадии великого делания, и я уверен, что на основе ее эротического опыта можно создать стройную и совершенную систему знаний, новую философскую школу, которая через великое наслаждение и падение откроет людям золотой свет Иного.
Мария видела то, что скрыто. Scintilla voluptatis[99] озаряла пространство вокруг нее.
Мы с ней были похожи. И я понимал, что бессмысленно ждать от нее благодарности за спасение – в любую минуту она могла исчезнуть, как змейка среди каменных глыб. То, что я спас Марию, уже не имело для нее никакого значения. И это было справедливо.
Несколько месяцев мы бродили по Галилее, были в Гисхале и Завулоне, ходили в Перею за Иордан, и почти везде нас встречали с восторгом. Я чувствовал прилив сил и даже исцелил нескольких прокаженных, а это было сложнее всего, для этого требовалась огромная энергия, но я ощущал, как она вибрирует на кончиках моих пальцев. Из предосторожности мы не посещали Кафарнаум, Тиверию и Гергесу, потому что в первом городе был суровый префект, во втором – резиденция тетрарха, а в третьем – торговец Венедад, который, по слухам, грозил при встрече задушить меня, если я не верну ему долг.
Я снимал проклятия, мог исцелить от столбняка и заложенности носа, принимал роды, а также производил отторжение плода с помощью трав и пессария, если это было необходимо.
Вместе с нами вновь ходила толпа, и у нас вновь появилось много доступных женщин. Одна из них, которую я знал когда-то, привела с собой десятилетнего мальчика и сказала, что он мой сын, но я посоветовался с учениками, и мы пришли к выводу, что женщина лжет – ребенок был рыжим, притом что мать, как и я, имела темные волосы. Это был не первый случай, когда меня хотели сделать отцом с помощью лжи.