Кумранские отшельники всю жизнь проводят в пустыне. Не они ли настоящие подвижники? А я кто? Жалкий мечтатель, выдававший себя за посланника истины. Но если я мог дарить людям надежду, я должен был это делать. Что толку сидеть в пустыне ради спасения лишь своей души?
Иногда я с ужасом думаю, что вся жизнь человека подчинена исключительно еде, как будто цепи волнующих событий – само рождение и смерть, триумф и любовь – нужны только для регулярного утоления голода. Поговаривают, даже прославленный поэт Квинт Гораций Флакк заявлял, что живет по большей части ради выращивания базилика и капусты.
Я лежал под небом пророков и видел копченые говяжьи ребра, похлебку из бобов с луком и специями, фруктовые пироги, горячие лепешки с медовой пастой из миндаля и фисташек… Пиры проплывали у меня перед глазами один за другим.
Пища! Радость пищи! Даже Моисей перед смертью пел о меде, сочащемся из скалы, и о масле из кремнистого утеса. А еще о пенистом соке винограда.
Мне слышались какие-то шлепки и хохот, рычание ручного леопарда и звон его цепи, я видел, как нагие рабы внесли корзины с лепестками роз, чтобы рассыпать их по мраморному полу среди колонн, и там, в облаках этих лепестков, началось неистовое совокупление, с быстрым чередованием изумительных задниц, горячечное блаженство. И сразу после бурного извержения – еда, еда…
Хор мальчиков пел для меня!
Нет-нет, это был мертвый звон пустыни. Неудивительно, что сам пророк Илия хотел в отчаянии умереть там, сидя под можжевеловым кустом.
– Господи! – крикнул я что есть сил. – Я здесь, я жив, я настоящий, Господи! Я подлинный человек, разве ты не понимаешь? Что за проклятие? Почему ничего не меняется? Открой мне глаза!
Сколько таких воплей поглотила Иудейская пустыня? Но я решительно приподнялся на своей подстилке и встал на колени, молитвенно сложив ладони на груди. Я был исполнен уверенности, что получу откровение здесь и сейчас.
Я напряженно всматривался вперед и вверх, ожидая божественного присутствия, как вдруг каменистая пустыня посветлела, хотя небо оставалось темным, затем погасла луна, словно ее проглотил Апофис, и откуда-то появилось существо, похожее на человека, грубо вылепленного из теста. Или на белую раздутую мумию. Голова ее выглядела как шар с выгнутым стеклом вместо лица, в котором мелькнуло мое маленькое отражение. Мумия двигалась необычайно медленно, задерживаясь в воздухе после каждого шага, и несла в руке тонкий шест с прямоугольным куском материи, на которой были пурпурные и белые полосы и звезды на синем фоне, но не шестиконечные, как в орнаментах Храма, а с пятью лучами.