Сверхчеловек. Автобиография Иисуса Христа (Зоберн) - страница 98

«Да, подумал я, этот старый ессей не так-то прост… Может быть, он и соврал насчет буквы, падающей с неба, но у них действительно кто-то умирает каждый год внезапной смертью, я даже слышал об этом».

– Скажи, Охийя, как именно вы поститесь перед началом дождей? – попросил я.

– Во время поста мы почти не принимаем пищи, сокрушаемся о своей немощи, плачем, но главное – мы молчим, – ответил старик. – Мы закрываем ворота, и в эти дни никто не может попасть в обитель. Иногда больные умирают у ворот, но мы непреклонны, потому что любовь к Богу – это главное, а все остальное – мираж, и если мы не будем соблюдать заповеди, то потеряем себя и погибнем. Однажды во время поста к нам приехал богатый юноша по имени Иоазар, любовник самого тетрарха Авилинеи Лисания. Дело было в том, что Иоазар внезапно начал слепнуть и ничто ему не помогало. Он устремился к нам, но приехал к самому началу поста. Он был с большой свитой – охраной и слугами. Сначала умолял нас, потом угрожал, но мы не пускали его к себе, хотя и могли, наверное, вылечить. Сидя за каменными стенами, мы молились в безмолвии. Вскоре Иоазар уехал и, говорят, ослеп. Такова наша любовь ко Всевышнему, Йесус. Мы непреклонны в благочестии. Но почему Бог позволяет падать с неба смертоносной букве? И как этого избежать?

Слушая Охийю, я задумался о судьбе Иоазара. Отверг ли тетрарх своего ослепшего возлюбленного? Гладко выбритого, с подведенными сурьмой глазами и намазанной белилами кожей, но слепого? Или наоборот – это печальное обстоятельство распалит страсть, ведь некоторые люди завязывают друг другу глаза во время эротических игр. Наслаждению часто мешают зубы, волосы и ногти, и, может быть, зрение тоже лишнее в этом деле? Зачем глаза, если ты полностью растворен в любовнике? Вероятно, следует всецело отречься от своего тела, чтобы наконец поймать сладострастие за хвост. А еще я удивился последовательности кумранских отшельников. Бесчувствие они смогли превратить в инструмент борьбы с легкомыслием, но их равнодушное упорство явно не удовлетворяло Бога, и падающая буква была знамением, которое я сразу же прочитал, не понимая, почему кумранцы не смогли истолковать его в течение шестидесяти семи лет.

– Сейчас объясню тебе, в чем дело, следуй за мной, – сказал я.

Мы встали, и я подвел старца к южной стене синагоги, освещенной солнцем. По пути я поднял с дорожки кусочек угля и написал им на белом мраморе стены слово

– Охийя, прочитай то, что ты видишь, – попросил я.

– Небо, – ответил старик.

– А теперь представь, что сейчас месяц хэшван, время первых дождей. И вот – буква Коф упала с неба и убила кого-то, – сказал я, плюнул на эту букву и стер ее. – А теперь скажи, Охийя, какое слово осталось?