Соколик наклонился над последним бревнышком гати — том, что уже на солнышке подсохло. За его край, сбоку, у самой болотной жижи висел, зацепившись гайтаном, крестик. Соколик бережно снял его, надел на шею.
«Мы с тобой, наставник, получается, теперь крестные братья, — сказал беззвучно, глядя на гать. — Тебе не вернуться, я знаю. Но я родства не забуду».
Гать молчала. Да и как ей говорить — гати в неподвижном болоте?
Сосны шумели — те да. И птицы. И все лесные, неясные, говорящие о жизни звуки. А гать молчала.
Мельник и его жена, державшие мельницу для нескольких сел на Москва-реке, в далекой лесной земле заносчивых вятичей, ни разу не пожалели, что приняли к себе беспамятную одноглазую бродяжку со шрамом на лице, неизвестно какими путями к их мельнице вышедшую. Иные бы подумали — да и на порог не пустили. Но мельник живого человека от нечисти или морока всегда отличит, так уж издавна повелось: у мельников с нечистью особые отношения. Кроме того, оба — мельник и его жена — были христианами, а у бродяжки на тонкой шейке болтался крестик. Ну как не пустить? Пропадет.
Кроме крестика, на шее у девушки — имени своего она не помнила, стали звать прозвищем: Найдена — было ожерелье из речного перламутра; она все время за него держалась, трогала; особенно, когда ее спрашивали, кто она и откуда, как будто надеялась, что ожерелье поможет ей вспомнить. Но не помогало.
Она оказалась работящей и доброй. И как выяснилось недолгое время спустя — беременной.
У мельника и его жены рождались дети, да все умирали в младенчестве. К ребенку, рожденному батрачкой, привязались, особенно жена мельника, с рук не спускала. Ребенка окрестили, нашли в одном из сел попа. Имя при крещении дали ему Иван, но как-то так получилось, что все звали по прозвищу — Соколик.
Старики относились к Найдене скорее как к приемной дочери, чем как к батрачке, но они старели, слабели, и все больше работы приходилось брать на себя Найдене, а позже — и ее подросшему сыну. Десятилетний Соколик знал мельницу, как мельник, — со всеми ее секретами, умел запустить и остановить жернова; открыть переборки в нужное время, и торговаться с привозившими зерно селянами тоже умел.
Все это ему пригодилось.
Найдена, хоть и занятая работой по горло, привязавшаяся к старикам и всей душой любившая сына, втайне не знала покоя, мучительно пытаясь вспомнить себя, свое имя и всю свою прошлую жизнь. Она прислушивалась к снам, но сны о прошлом молчали. В снах были ее малыш, медленное вращение мельничного колеса, какие-то деревни, которых она не узнавала.