Когда он проник глубоко внутрь, боль стала сильнее.
Но ее душа чувствовала себя живой. Наполненной. Впервые в жизни.
И когда боль потихоньку прошла, а удовольствие стало постепенно нарастать, она почувствовала себя так прекрасно, что едва могла дышать.
Желание внутри ее было диким, необузданным. Она хотела, чтобы Алексу тоже все понравилось.
Она хотела удовлетворить его. Но в то же время она мечтала, чтобы их близость продолжалась вечно. Хотела продлить удовольствие, прежде чем достигнет пика наслаждения. Потому что как только это случится, наступит конец… конец их отношений. Желание продлить удовольствие боролось с нарастающей волной сумасшедшего возбуждения. Свирепого, интенсивного. Она не знала, что можно испытывать такие невероятные эмоции.
— Габи, — произнес он ее имя. Только ее имя.
Габи всегда будет принадлежать ему. Только ему. Сама идея, что кто‑то другой будет называть ее так, причиняла ей боль.
Его зубы царапали ее ключицу, небольшая боль, смешанная с удовольствием, возвращала на землю: казалось, она словно видела все со стороны. Наблюдала, как прекрасна гармония их тел. Как он получал удовольствие вместе с ней. Чувствовала, как близок он был к финалу, как напряглись его мышцы, контролируя процесс.
Она открыла глаза, решив посмотреть на его лицо. Взглянуть на мужчину, у которого было все, чего не было у нее. Жизненный опыт, впечатления, мудрость.
Принцесса Габриэлла Д’Оро, последняя девственница и книжный червь, встретилась с Алессандро Ди Сионе, по слухам, страшным чудовищем, имевшим, как он утверждал, жестокое сердце. Они не только встретились, но и сразу же стали понимать друг друга. Говорить на одном языке, понятном только им. Как она могла думать, что они были разными? Как она могла видеть между ними пропасть, через которую нельзя перекинуть мост? Этого не было. Сейчас, в этот момент она была ближе к нему, чем к кому бы то ни было в своей жизни.
— Алекс, — сказала она, выгибая тело ему навстречу. На нее будто обрушился искристый шквал, волны удовольствия были подобны электрическому шторму с грозовыми разрядами, ослепляющими своим блеском.
На мгновение она закрыла глаза. Затем заставила себя снова их открыть, чтобы увидеть его лицо, когда он тоже достигнет пика наслаждения. Его лицо, будто высеченное из гранита, сейчас смягчилось, изменились контуры морщин на лбу, выражение чистой боли и отчаяния искривило его черты. Он зарычал, все его тело сотрясалось, когда он извергся в нее. Она держала Алекса, пока его продолжали сотрясать волны наслаждения. Они были этим связаны. Этим наслаждением. Этим моментом.