— Что? А… Нет, отдал вполне добровольно. Только, у нее одной струны нет!
— Ну давай посмотрим, — сказал я — ни разу таких не видел.
Я внимательно осмотрел поверхность гитары, ни сколов, ни трещин на резонаторе не обнаружил, сильно щелкнул пальцем по поверхности, резонатор отозвался звонко и без дребезга, осмотрел гриф — он тоже оказался очень добротным. Теперь струны: семиструнная, нет первой струны, можно использовать вторую струну, как первую, придется переместить все струны вниз. И я занялся делом, после разборки и сборки, используя камертон, настроил первую струну, по ней все следующие, к сожалению появился большой просвет между струнами и ладами, пришлось ослабить струны на один оборот колков и подтянуть гриф ключом. В общем, я добился того чего хотел, повторив операцию четыре раза.
Все это время Маша просидела тихо как мышка и, только когда я закончил и начал проверять звучание разными аккордами, она подала голос:
— Странно, я всегда думала, что гитара самый простой инструмент.
— Прекрасное звучание — похвалил я — и звонкое и, одновременно, очень выразительное, ты не знаешь ее историю?
— Чью историю?
— Историю этой гитары, это штучная работа очень хорошего мастера.
— Я спрошу у дедушки.
— Ну что, Маша, хочешь награду?
Маша закивала и я сыграл ей песню из мультфильма "Пластилиновая ворона" — хорошо сыграл, с неожиданными для меня актерскими способностями. Мою игру Маша слушала с интересом, улыбалась и хихикала, а после заявила:
— Ну, это для маленьких, а ты, мне награду обещал!
Я призадумался, потом начал играть "Музыканта" Распутиной; Маша сначала прослушала первый куплет, а потом начала подпевать в припеве, в это время вошла Нина Александровна, она сделала успокаивающий жест, чтобы мы не останавливались, постояла и дослушала песню до конца.
— Мама! Майки классно играет и поет!
— Да, у вас тут весело. — Сказала Нина Александровна — Однако, пора ужинать, идите мойте руки и за стол.
Маша привела меня в ванную и мы там слегка потолкались у раковины, мы мыли руки одновременно и Маша, тихонько хихикая, пыталась оттеснить меня подальше от раковины — я не уступал, она напирала и, к концу процедуры, когда мы вытирали руки одним полотенцем, ее лицо было приятного розового оттенка.
Стулья стояли по одному с каждой стороны стола, Маша меня усадила и тут же устремилась на помощь своей маме; когда все было расставлено, Маша, игнорируя семейные традиции, перенесла свой стул и поставили его рядом со мной. Мама оказалась справа от нас, а напротив, остался пустой стул, очевидно для дедушки. Дедушка оказался высоким, массивным, годы не согнули его, лишь замедлили его движения; степенно подойдя, он с достоинством опустился на стул, посмотрел сначала на дочь, потом на внучку, а потом посмотрел мне в глаза, взгляд его стал веселым и он сказал густым баритоном: