— Лучше всего направиться к экватору — для шаттла это наиболее удобно. На радиолокационной карте видны ровные площадки внутри материка на шестидесяти градусах западной долготы.
— Да, это плато Массада. (Кроме того, подумал Ван-дер-Берг, там тоже неплохо было бы оглядеться вокруг. Нужно использовать любую представляющуюся возможность…)
— Тогда все в порядке. До свиданья, Венеция. До свиданья, дедушка.
Когда приглушенный рев тормозных ракет стих, Флойд последний раз проверил показания приборов и поставил необходимые предохранители. Затем он расстегнул ремни безопасности и потянулся — насколько позволяла кабина "Билла Т".
— Не так уж и плохо — для Европы, — произнес он неунывающим голосом. — За оставшиеся четверо суток нам предстоят выяснить, действительно ли неприкосновенный запас шаттла так невкусен, как утверждают многие. Итак кто из нас начнет говорить первым?
Жаль, что мне не пришлось учиться психологии, подумал Ван-дер-Берг; тогда мне удалось бы определить основные параметры его галлюцинаций.
Несмотря на то что при здешнем тяготении любое из кресел было достаточно удобным, Флойд до предела откинул назад спинку своего кресла, расположился поудобнее и обхватил ладонями затылок. И тут Ван-дер-Берг вспомнил, что такова классическая поза пациента в дни старого, еще не полностью дискредитированного анализа по Фрейду.
Он был рад, что его спутник заговорил первым; отчасти из-за любопытства, но главным образом потому, что Ван-дер-Берг надеялся, что чем быстрее Флойд расскажет о случившемся, тем легче будет ему выздороветь — или, по крайней мере, обрести спокойствие. Но Ван-дер-Берг не испытывал особого оптимизма: для столь ярких галлюцинаций должны быть весьма глубокие, серьезные основания.
Ван-дер-Берга крайне смутило то обстоятельство, что Флойд был полностью с ним согласен и уже поставил диагноз.
— Уровень устойчивости моей нервной системы и психологической совместимости оценивается категорией "А-1", — сказал он. — Это настолько высокая категория, что психиатры разрешают мне даже читать заключения медицинской комиссии обо мне — а в эту категорию попадает всего десять процентов. Так что я озадачен не меньше тебя, но я действительно видел дедушку, и он говорил со мной. Я не верю в призраков — а кто верит? — однако это означает, что он умер. Жаль, что я был так плохо знаком с ним, а мне так хотелось снова встретиться… По крайней мере, теперь мне есть о чем вспомнить.
После долгого молчания Ван-дер-Берг попросил Криса:
— Расскажи мне точно, что он говорил.