Лумм вернулся только к обеду, когда мы вчетвером с Ротимуром и появившимся Корном опорожнили уже третью бутылку. Он с серьезным видом прочитал все три свитка. Вот кому можно было дать премию за невозмутимость, так это ему. Правда, с вероятностью в девяносто девять процентов, он и до этого знал содержание бумаг.
– Посмотрим дом? – предложил Лумм.
Дом. Забавно. Я надеялся на что-то подобное тому, в котором мы проживали сейчас. А тут… После того как мы съездили в канцелярию за ключами и достигли квартала, где ощущался влажный бриз с моря, перед нами предстало одноэтажное невысокое, скорее даже приземистое строение. Во дворе дома красовались: покосившаяся конюшня, купальня и то ли сарай, то ли дровяник. Причем двор был только передний. О заднем и речи не было, как и окон в ту сторону.
– Домик прислуги, – просветил меня Лумм, видя, как я заглядываю в сарай, разделенный на две половины.
– Не развернешься, – осмотрел я запыленное помещение.
– Да уж… – поддержал Лумм. Правда, разглядывая в это время дворик.
– Лигранд, ты уверен, что тебя наградили?! – крикнул из окна, в котором отсутствовало стекло, Ротимур.
– Я бы на вашем месте, либалзон, не так громко обсуждал подарки императорской семьи, – по-дружески осадил Ротимура бывший десятник, то есть мой старший воин.
Хотя, с учетом того, что он старший воин тысячника… де-юре он мог даже прикрикнуть на Ротимура. Должность Лумма была теперь чем-то средним между тысячником и сотником.
– Хотя ты и прав… – неожиданно закончил Лумм. – Тут ремонта выйдет не на один империал.
– Ладно бы в десяток уложиться… – тягуче пробормотал брат. – Если поспрашивать, то уверен – в этом квартале империалов за сорок получше можно купить.
– Нет. В Дувараке жилье дорогое, – ответил Лумм. – Полагаю, и этот-то за шестьдесят стоит.
– Едем обратно, – махнул я кучеру. – Поживем пока в гостевом.
– Оттуда съезжать через два дня, – оповестил Лумм. – Во дворце предупредили.
– Прекрасно…
– Поедете в казармы, – ухмыльнулся Зарук.
– Не смешно. Ты тоже поедешь, не забыл?
– Нет. Я в Якал послезавтра, – оскалился зять и вполголоса запел довольно знаменитую в Исварии шутливую песню про жалостливого хозяина собаки:
А пес мне сказал: не пойду,
Потому что с женой и щенками
Но, увидев улыбки своего десятка, прекратил и гаркнул им построиться в одну шеренгу.
Надо было видеть, как воины, держа лошадей в поводу, пытаются разместиться на пятачке дворика, где одновременно кучер разворачивает карету…
– Лумм, садись, побеседуем, – кивнул я на свой транспорт.