— И все-таки я считаю, что она должна взять отпуск. Вы двое, вы ведь согласны со мной?
— Какая разница, кто согласен, а кто нет — по крайней мере в этой комнате, — опередил их Престон. — Ее нанимал не ты, а федеральные власти. И даже если бы этот вопрос был поставлен на голосование, я уверен, что Стейси, будь она здесь, высказалась бы в защиту репутации Эвелин и ее преданности делу. Я бы даже сказал, ее самопожертвования ради блага нашего учреждения. То есть голоса разделились бы поровну.
— Тебе больше нечего сказать? — выкрикнул Фицпатрик. — Вспомни, ведь она перевела сюда Гарзу, как если бы… как если бы ее мнение было единственно верным.
— Что до меня, то если ей хочется изучать Гарзу, то пусть она его изучает. Это ее право. Устав не требует единодушного одобрения кандидатур наших пациентов. Это было твое предложение, и мы согласились, сочтя его разумным. Да, сотрудничество делает нашу команду сплоченной, но… это первое учреждение подобного рода. Именно это и привлекло нас сюда — возможности реализовать себя, делать что-то новое. Не будь мы готовы время от времени идти на риск, мы бы здесь не работали. Что касается меня, то я не вижу преступления в том, что Эвелин нарушила придуманные тобой бюрократические препоны. — Престон встал. — Насколько я понимаю, ты слегка раздражен, поскольку обожаешь всевозможные протоколы и процедуры. Но, боюсь, ты зашел слишком далеко. Ну да хватит об этом. Меня ждет напряженный день. Я также уверен, что Эвелин не терпится заняться поисками того, кто поставил под приказом ее имя. Если мы закончили, то я, пожалуй, приступлю к работе.
Фицпатрик преградил ему путь.
— Я пожалуюсь в Федеральное управление тюрем.
— Жалуйся. Твое право, — сказал Престон и жестом указал на Эвелин. — Но на твоем месте я бы не начинал эту битву — «я» или «она». Если ты надеешься одержать верх, значит, ты понятия не имеешь, с какой страстью она предана своему детищу. И если вопрос встанет, она или ты… — Престон не договорил. Лишь пожал плечами и вышел.
Если честно, Эвелин не ожидала, что он займет ее сторону. Ей казалось, что для него на первом месте — четверо его мальчишек, которых они с женой привезли сюда. Ей и в голову не могло прийти, что он замечает ее преданность делу. Тем не менее она была ему благодарна. В кои-то веки он поддержал ее в тот момент, когда решалась ее судьба.
— Как только что сказал Престон, меня ждут срочные дела, — сказала она остальным и, всем видом давая понять, что разговор окончен, взяла портфель. Все промолчали, но прежде чем Эвелин вошла к себе в кабинет, ей помахала Пенни.