Путешествие в одиночестве всегда возвращает человека в его прошлое или, напротив, побуждает грезить о будущем. Я не грезил, из своего будущего дословно восстановил в памяти рассуждения жены: «Удивительное дело, чем насыщенней и содержательней становится моя жизнь, — говорила она, — тем чаще я обращаюсь к воспоминаниям. По идее, мое настоящее „здесь и сейчас“ должно превалировать над далеким и полузабытым прошлым, или, по крайней мере, конкурировать с ним. Но все происходит наоборот. Прошлое, когда я смело зову его к себе в гости, приходит не только с печалью об ушедших годах, но и с бесценными подарками осознавания себя в настоящем…»
Удивительной она была и совсем не похожей на Утаре. А может, я так и не понял того многого, что могло бы сроднить их? Оптимизм, например. Как мне смешно было тогда слушать рассуждения о возможностях в сорок лет еще запросто выучить несколько языков, родить ребенка. Я думал, что ей уже не стать балериной, а мне капитаном дальнего плавания. В пятьдесят она говорила о ярких переживаниях духовных и интеллектуальных открытий, а я думал, что она уже не сможет родить. В шестьдесят она подтолкнула меня к строительству дома, а восьмидесятилетний юбилей с ее подачи я отметил прыжком с парашютом.
Вспоминая, я размышляю, что дают воспоминания мне? Вдохновение или печаль? Силу или разрушение? Я плыву по реке в свое прошлое, к людям, ставшим для меня родными, радуюсь, ожидая встречи, и тоскую, грущу, вспоминая свое возвращение домой после окончания войны.
Ноги сами несли с той встревоженной паровозными гудками и гулом сотен голосов станции скорее домой, в тишину лесную. Позвякивали на груди награды, а сколько было на сердце радости. Верил, что встретит меня Катюша, провожавшая, когда-то в армию, но почему-то переставшая писать уже с полгода как. Думал, что не доходят ее письма, уж слишком быстро мы двигались на Запад.
У сруба колодезного, от которого половина пути до дома, остановился в ольховой прохладе. Пил бы и пил, но холодной была водичка, губы смочил и обрадовался знакомому с детства вкусу. Намочив волосы, тронулся дальше.
Из-за сосен показались избы, как в зеленом дожде, стояли они среди берез и лип, в которые врывалось солнце и, рассеянное листьями, сыпалось на крыши, на траву и на плетни, обнятые разомлевшими лопухами.