Глаза мои закрываются, чтобы через какое-то время открыться уже от страха. Я почувствовал чье-то присутствие и будто, что-то холодное прикоснулось к моей щеке. Хоть и вздрогнуло от испуга сердце, но хорошо, что она ничего не заметила. Носик Лило слегка покраснел, глаз под мокрыми ресницами вообще не было видно. Если она и привлекала раньше мое внимание, то вовсе не какой-то красотой, а сейчас в этом лице было что-то страдальческое и по-детски беспомощное: и хотя Лило повзрослела, стала матерью, она почему-то напоминала мне маленькую девочку, плачущую от того, что осталась одна, напуганную зыбкими тенями и непонятным шумом. Я обнял ее за плечи. Она повалила меня на пол и устроилась под боком, положив головку на мою грудь.
Все так же льет дождь, над раскисшей землей воет ветер. Лило успокоилась, греет мой бок и тихо посапывает. Я снова засыпаю, чтобы тут же проснуться, едва почувствовал касание ее тонких пальцев там, где никак не ожидал…
Эта осина простояла века, пока в нее не ударила молния. Совпадение, случайность или так всегда случается, когда дерево загорается от разряда в тысячи вольт? Я не знаю и сейчас, но та осина выгорела вдоль средины двадцатиметрового ствола. А в метре от земли огню почти удалось пережечь ее, поэтому Люту и его компаньонам было не трудно свалить дерево на землю. Если бы не молния, то как взяться за рубку и пиление того ствола я представить не смог бы. Наверное, чтобы свалить такую осину, им пришлось бы работать месяц или два…
Лют сделал топором отметину, разделившую дерево на две заготовки и неспешно, спиливал и рубил ветки, очищая ствол, а мужчины-Лоси, рубили древесину по его разметке. Они работали месяц, но в итоге племя получило две лодки. В той, что больше, позже, поплыли двенадцать человек. Лодка рядом с другими долбленками действительно казалась огромной. Лют, будто сомневаясь, что такую громадину заставит двигаться один человек, сделал десяток весел к ней. Когда поплыли всем племенем, в ту лодку сели все Лоси и из наших — рыбачки с детьми. Поначалу они гребли не дружно и плелись последними, но когда приноровились, стали плыть первыми. Шли ходко и часто останавливались, чтобы подождать нас. Ждали со смехом и шутками.
* * *
В ту ночь, когда Лило пришла ко мне вся в слезах, я не смог ей отказать. Но уже с утра раскаивался в этом. Пошел посмотреть на осину, что свалили «корабелы», Лило за мной увязалась. И так до отъезда: куда я, туда и она.
— Лило, когда родился твой ребенок? — спросил, чтобы она вспомнила о том, что стала матерью и может, вернулась к младенцу.