Пока перекусывали вяленой рыбкой и не менее твердыми лепешками, я поделился с соплеменниками своими догадками. Что, мол, один из чужаков истекает кровью, а Утаре, наверное, с ними. Объяснил, почему я так думаю. Соплеменники молчали, работая челюстями, а потом и вовсе вповалку завалились у костров спать. Тогда мне пришла в голову мысль, что раз чужакам для ночевки хватило одного костра, то их меньше, чем нас.
Мне не спалось. Я ушел в лес, в темноту настолько густую, что казалось по ней можно плыть, разводя руками, как по реке. И не было над головой неба, потому, что сквозь темень ни звезды, ни Луна не могли проклюнуться. Обычно в такую ночь хорошо спиться, только не мне и не тогда…
Прислонившись спиной к дереву, не обращая внимания на сырость, я сидел и вглядывался в темноту, пока незаметно для самого себя погрузился в сон. Спал я без сновидений, пока влажный шершавый язык не прошелся по моей щеке и подбородку. Пальма поскуливала и все норовила забраться на колени. Я провел ладонями по ее боку, шерсть волчицы была спутанной и тяжелой в корках из грязи и, как я догадывался, засохшей крови. Уже у костра я смог рассмотреть десятки колотых и резаных ран на ее морде, спине и боках. Хвала Всевышнему, чужаки смогли испортить волчице лишь только шкуру. Я улегся у одного из костров, Пальма устроилась рядом и быстро уснула, разомлев от тепла и моих поглаживаний. Сам я спал плохо, мерзла спина, а я старался не шевелиться, чтобы не потревожить волчицу.
Серое мрачное утро не сулило облегчения. Холод пробирал до костей, не спасал даже теплый плащ. Я растолкал Тоя и Люта, они стали будить остальных. Собрались быстро. Затушив костры мочой, мокрыми листьями и ногами мы отправились по едва заметным следам.
Нам не везло, погода портилась на глазах, с каждой минутой. Сгущалась темнота. Пошел мокрый снег, который быстро запорошил наши плащи и следы на земле. Злобный ветер тем временем становился все сильнее, крупные хлопья снега били в лицо. Мне захотелось завыть по-волчьи от отчаяния и безысходности. В этот момент я почувствовал на своем плече руку. Брех подтягивал меня к себе и кричал:
— Мы нашли следы!
Наверное, раненный чужак не смог идти сам, и его товарищи срубили несколько деревьев, чтобы сделать волокуши. От пеньков осинок тянулся едва заметный след. Воодушевившись увиденным, мы побежали вдоль запорошенной снегом тропы. Вскоре и ветер почти совсем успокоился, и рассвет вдруг стал ясным и чистым. Лишь бледно-розовый туман потянулся с низин, время от времени пряча след чужаков у наших ног.