* * *
Можно ли назвать счастье каким-то другим словом? Можно, оно есть, и очень простое! Тогда, этим другим словом была Утаре. Прейдя в себя, обнаружил, что лежу там же, где и упал, но голова моя уже была на коленях любимой, пальцами она ерошила мои волосы и улыбалась. Ее правый глаз заплыл синевой, но мне это не мешало любоваться ею. Заметив, что я открыл глаза и смотрю на нее, Утаре тут же прикрыла подбитый глаз ладошкой.
— Я думал, что больше никогда тебя уже не увижу, а ты прячешь от меня лицо и не даешь насмотреться, — сказал, чтобы она не смущалась. И тут же услышал в ответ:
— Ты у меня хороший, ты у меня умный, ты самый красивый и сильный…
Треснула под чьей-то ногой ветка и я увидел смущенных нашими откровениями соплеменников. Все они стояли рядом, кто в метре, а кто в двух. Пришлось вставать и делать вид, что все хорошо, что будто и не было ничего.
Мы оттащили трупы чужаков в овражек, поохотились, добыв тощую лань, потом до ночи жарили у костров мясо. Я позволил себе коснуться весьма деликатной темы, особенно с учетом того, чем мои соплеменники были заняты у костра. Я спросил, обращаясь сразу ко всем:
— Кто первым решил, что чужак на дереве и есть Утаре?
Ответил Той:
— А сам ты, что подумал?..
Всем им вдруг стало смешно, даже Утаре. Отвечать Тою, что либо желание у меня пропало.
С утра Той с Рыбами и Лосями испытали долбленку и вожак сообщил о своем решении свершить акт мести озерным людям. Меня он в компанию не зачислил, мол, с Утаре все хорошо, да и кому-то все равно нужно вернуться в поселок к женщинам и детям.
В прошлой жизни, в будущем я часто слышал, что будто бы месть — блюдо, которое подают холодным. И даже как-то задумывался об этом. Помниться, что народная молва приписывала авторство на столь туманное изречение Сталину Иосифу Виссарионовичу. Почему именно холодным? Кому подавать? Себе или кому то еще? В какой момент это следует делать: на закуску, на десерт или в качестве основного блюда?
Куда лучше то же понимали итальянцы с их вендеттой. Продуманная, расчетливая, изощренная, неотразимая, чтобы все догадывались, кто ее совершил, но ничего доказать не могли. Месть — это блюдо, которое готовится для двоих: истцу — как небесная амброзия, ответчику — как кость в горло. Кроме того, есть ведь и окружающие! Кто не дурак, тот сразу смекнет: такого повара задевать не стоит!
Пока мое блюдо остывало, желание мстить развеивалось само по себе. Последний раз так случилось в другой жизни, когда пришлось отсидеть. Ведь были и те, кто решил, что лучше стучать, чем перестукиваться. Я знал их имена. И следак с прокурором и судья… Но не они были по настоящему виновны в том, что произошло тогда со мной. Персональная месть теряла опору, если посмотреть на «блюдо, которое подают холодным» с точки зрения здравого смысла — вспыльчивость и поспешность в благородном деле мщения недопустимы. Как я мог тогда все это растолковать Тою? Разве, что сослаться на волю духов? Но я промолчал. Ведь мое счастье было рядом и для меня тогда это было главнее всего. Воины отплыли, а я, Утаре, горцы и Муш пошли назад, к поселку.