Я совершенно не удивился, когда увидел среди них Лило. Она бросилась мне на шею, тычась губами в нос, щеки и мои губы. Я искал глазами Утаре, беспокоясь, что любимой не понравится столь теплый прием девчонки, но она уже бежала к горянкам, сдержанно толпившимся у сенника. Конечно, она соскучилась по подругам…
Лило почувствовала мою тревогу, вспыхнула, отстранившись и оглядела меня быстрым, робким взглядом. Наверное, все поняла и резко развернувшись, побрела к реке. «Так будет лучше!» — подумалось, и тут же я попал в крепкие объятия Тиба и Тина, потом других женщин из Рыб. Только женщины Лосей не спешили выразить свою радость. Их волновала судьба мужчин. Тиби, дождавшись, когда соплеменницы перестали меня тискать, взяла за руку и, заглядывая в глаза, спросила:
— Они живы?
Я понял, что вопрос относится к мужчинам, уплывших с Тоем, и кивнул. Из глаз женщин, уже и Рыб тут же исчезла тревога, а у меня, напротив, вдруг заколотилось сердце в странном, смутном предчувствии беды…
Вся моя жизнь там, в будущем, была полна тем, что врачи называют стрессом. До встречи с женщиной-врачом, ее звали Оленька, я искренне считал, что пережил несколько микроинфарктов. Сердце мое частенько сжималось от печали, испытывал я и странное давление в груди, когда расстраивался, переживал…
Оленька вышла замуж за моего старого друга, когда ему стукнуло сорок пять, и как-то сразу стала вхожа в нашу семью. Помню, как праздновали семьями Первое мая и под вечер вышли мы с Оленькой на балкон. Недавно был дождь, во влажном дворике стояла тишина, и крепко пахло душистым тополем.
Она была необычным врачом. Много знала о человеческом теле и прекрасно ориентировалась в «фармакологических джунглях», но не раз говорила, что организм человека способен к самоизлечению, а пациент и доктор должны всего лишь создать для этого условия. Хоть и моложе нас она была лет на пятнадцать, но я все не мог избавиться от странной робости, сковывающей в ее присутствии и желания поговорить о здоровье (собственном, конечно) или болезнях. Тогда она накрыла своей ладошкой мою руку и спросила:
— Игорь Андреевич, ну что снова случилось? Беспокоит что-то?
Как ей удавалось почувствовать мои тревоги?!
— Знаешь, Оленька, подумываю сердечко проверить, — я рефлексивно стал потирать грудь, а Оленька, сразу будто бы повзрослев лет на десять, строго потребовала:
— Рассказывайте!
— Все время будто надышаться не могу. Как-то воздуха мне не хватает, — пожаловался и тут же смутился.
Оленька улыбалась.
— С сердцем у вас, Игорь Андреевич — все в порядке, а вот нервничать вам, действительно, по всяким пустякам не стоит.